Ученик. Евгений Малинин

прихлебывать из него. Зал быстро пустел, и скоро мы остались одни. Почти все свечи в люстре погасли, и только наш столик освещался каким-то неверным шелестящим светом. За темной стойкой черной тенью маячил хозяин.

      Выхлебав бокал, Странник поставил его рядом с графином и, дыхнув на меня ароматом фиалок, заявил:

      – А ты что воду хлебаешь? Болен? Давай подлечу? Когда Странник веселится, все должны пить вино!

      На столе возник второй бокал – точная копия того, из которого пил дед. Вода в моем бокале вдруг закипела и стала быстро испаряться, сам бокал покраснел и начал плавиться, через секунду он превратился в небольшую прозрачную лужицу. Лужица вспыхнула багровым чадящим пламенем, и на столешнице осталась сиротливая горстка сажи. В лицо мне дохнул неизвестно откуда взявшийся порыв ветра, и сажу сдуло. Стол был девственно чист. На нем стояли графин и два бокала, мои приборы тоже куда-то исчезли. Графин наклонился над одним, затем над вторым бокалом и опустился на стол. Бокалы были полны, а жидкости в графине не убавилось.

      – Прозит, – брякнул вдруг Странник, поднимая свой бокал. Бокал, предназначенный мне, поднялся над столом и поплыл в мою сторону. Я непроизвольно ухватил его за ножку.

      Странник опять начал прихлебывать из бокала. Я осторожно понюхал предложенную выпивку. Интенсивно пахло фиалками. Сквозь хрустальные грани бокала вино бросало во все стороны короткие фиолетовые лучики.

      Вообще-то я не люблю алкоголь, хотя при необходимости могу выпить достаточно много. Правда, потом бывает довольно муторно, и полночи мне приходится спать сидя, но что не сделаешь в кураже. Однажды в Грозном, еще во времена СССР, я в теплой мужской компании вытянул пол-литра «Столичной» из горлышка. И даже не на спор, а так, между делом. Но, как уже говорил, особого удовольствия от выпивки я никогда не испытывал. Да и голову мне хотелось иметь свежую.

      – Что принюхиваешься? Никакой отравы – чистое ренское фиалковое, – забасил Странник.

      – А закуски к нему не полагается? – неуверенно спросил я.

      – Слушай, ты же только что поел. Дорогой мой, есть время есть, есть время пить, и не надо смешивать времена! И потом, если в чашу с едой… – он покрутил пальцем над столом, и на столешнице замерцала полупрозрачная чашка с каким-то салатом, – …налить вина… – из появившегося над столом призрачного кувшина в призрачную чашку полилась призрачная красная струя, превращая содержимое чашки в какое-то неаппетитное месиво, – …неужели ты станешь это хлебать? – И Странник довольно захохотал. Чашка стала исчезать, распространяя заплесневелую вонь.

      Я вдохнул из бокала аромат фиалок, заглушая фантомный вонизм, и слегка пригубил напиток. Вино было сухим, прохладным и немного кисловатым на вкус. Глоток стекал по гортани, легко щекоча ее, и, достигнув желудка, вспыхнул праздничным фейерверком. Я поспешно сделал еще глоток, заливая предыдущий, и все повторилось сначала, только теперь у меня в желудке разорвалась маленькая бомба. Это немедленно потребовало третьего глотка, и я подумал, что такими темпами быстро доберусь до зелененьких