Клязьма и Укатанагон. Юрий Лавут-Хуторянский

Читать онлайн.
Название Клязьма и Укатанагон
Автор произведения Юрий Лавут-Хуторянский
Жанр Современная русская литература
Серия Городская проза
Издательство Современная русская литература
Год выпуска 2018
isbn 978-5-17-113569-0



Скачать книгу

населению его прежнюю заскорузлую и простонародную основу. Стало вдруг совершенно ясно, что ни ценности, ни уникальности, ни даже простой хозяйственной надобности никогда и не было в сохранении огромного рабского сельского слоя русского населения, что вовсе не земля-матушка кормила, поила и благодетельствовала, а согбенные и смиренные российские человеки тащили на себе бескрайнюю земляную поклажу и не могли иначе распрямиться, кроме как сбросив ее с горба разом и всю целиком, вместе с коровами, огородами, домом и серой крестьянской нищетой. Исторический разгром жизней миллионов сельских российских семей в конце двадцатого века прошел малозамеченным, будто не было мучений и страданий, разорений, бессилия и ранних смертей: холопам не важны холопы. Прежние деревни, давно уже отличавшиеся разве что живописным местоположением, зачахли, превратившись в то, названия чему неспешный русский язык еще не придумал. Клязьма, впадающая в Оку, впадающую в Волгу, теперь освободилась от непомерной и дурной человеческой нагрузки, обжилась растительностью и рыбой, но одновременно стала мелеть от безделья. Входившая когда-то в большой речной торговый путь, по которому местные веревки, цепи и канаты ехали через Каспий аж до Персии, Клязьма теперь медленно и налегке шествовала по все более заболачивающейся Мещерской равнине.

      Расположение Поречья на высоком левом берегу Клязьмы, которая к тому же и сама – левый приток Оки, принималось когда-то жителями Поречья не как исключение из общего правила, связанного с вращением Земли, а как знак того, что советская жизнь с ее левой закваской соответствует природному закону. Перемены казались немыслимыми, потому что противоречили уже самой сути граждан, их беспомощному и зависимому состоянию. Задорные песни заменили движение времени, которое бежало где-то вдалеке от тяжелых русских деревень, и когда в девяностых непонятная московская буча докатилась сюда новыми словами, новыми законами и новой свободой, унизив и высмеяв прежние лозунги и прежнюю гордость, – оказалось, что, кроме как в песнях, не осталось ни общинной народной закваски, ни верности идеям, ни верности земле. Старая жизнь рассыпалась, как рассыпается с ходу наскочивший на валун изношенный трактор: от удара в брюхо выпадает двигатель, разлетаются по земле рычаги, болты и резинки, и только два стертых колеса еще вихляются по сторонам пыльной деревенской дороги. На сыром морозце да на весеннем солнышке усталое железо осыпается ржавой пылью, и скоро нельзя даже поверить, что эта жалкая кучка могла когда-то рычать и двигаться.

      Новая сельская реальность породила новые надежды на благосостояние, связанные прежде всего с предстоящим дележом земли. Дележ этот шел долго и конфликтно, со страшным криком ветеранов на общественных собраниях и руганью в семьях, с обманами, сговором и разочарованиями, разрушавшими прежние людские отношения, а спустя два-три года стало ясно, что благосостояния от собственного куска земли в несколько гектаров возникнуть не может. Оказалось,