Волею богов. Дмитрий Иванов

роста выволокли на берег. Уэмак велел отнести её к месту будущей стоянки и зажарить. Воины расталкивали зевак, говоря им следовать дальше. Потихоньку столпотворение рассасывалось. Вскоре подоспели двое мужчин с наспех сделанными носилками. Женщину погрузили на них и понесли вслед за остальными. Возжигатель копала выцепил в толпе первого попавшегося жреца и велел ему оставаться рядом с раненой, а также проследить за тем, чтобы всё делалось правильно и вовремя. Уходя, Истаккальцин, сам не зная почему, обернулся. На месте, где лежала несчастная женщина, сидела большая птица, похожая на сову, и лакала кровь. «Надо же, кого только ни встретишь здесь», – подумал мужчина и быстрей зашагал прочь.

      Лагерь пришлось разбить почти на том же самом месте. После нападения крокодила вряд ли кто-то желал продолжать путешествие по опасным топям. Солнце быстро садилось и под сводами затопленного леса становилось темно. Люди располагались на ночлег между деревьев. Случившееся произвело на них сильное впечатление. Изгнанники казались понурыми, старались лишний раз не шуметь и переговариваться шёпотом. В центре лагеря разделывали тушу крокодила, и Истаккальцин поспешил отворотиться от неприятного зрелища. Не желая ни с кем разговаривать, он ходил взад и вперёд без какой-либо цели. А заметив, что слуги уже поставили палатку Уэмака, священник поспешил туда. Царевич сидел внутри, нервно перебирая в руках пластинки жадеитового браслета.

      – Ну что? – спросил Истаккальцин, предоставляя собеседнику самому выбрать тему разговора.

      – Она не жилец, – покачал головой Уэмак, – говорят, кровотечение так и не удалось остановить.

      – Кто она? – спросил жертвователь.

      – Просто женщина из людей Чикаутлатонака. Незнатная. Не доживёт и до утра. Целитель из их калана и жрец пытаются облегчить страдания несчастной, но… – Мужчина махнул рукой.

      – Ясно, – со вздохом проговорил Истаккальцин. – Больше ничего?

      – Ничего, – повторил предводитель изгнанников. – Но знаешь, не нравится мне здесь. Всё тут какое-то, как бы сказать лучше, угрожающее, что ли, враждебное. Как посмотришь на эти стволы, этот мох, похожий на изношенное тряпьё, который висит повсюду, сразу делается не по себе. Сам воздух нагоняет дурноту. А ещё мне всегда кажется, будто за нами кто-то наблюдает. Иногда прямо чувствуешь взгляд, буравящий спину.

      Не успел вождь договорить, как из жаровни с треском вылетел сноп искр. Уэмак отпрянул назад.

      – Ну вот видел? – продолжил он. – Я постоянно чувствую на себе взгляды. А как обернёшься, так ничего – одни деревья вокруг, будто они следят за нами. Порой кажется, что вот-вот вылетит стрела, и на нас побегут тоуэйо. Но ведь нет, ничего не происходит. И, может быть, я уже начинаю придумывать, но мне кажется, и воины часто оборачиваются. Конечно, они не говорят ничего вслух. Но я чувствую, они также обеспокоены. Чего же ты молчишь, Истаккальцин, неужели ты сам не замечаешь то же самое?

      Возжигатель