Старое пианино. Ирина Лазарева

падали ей на лицо, почти скрывали его, но глаза, устремленные на сидящего в кресле, исступленно горели. Из одежды на ней была легкая ночная сорочка, отороченная кружевами; под ней угадывалось худое девичье тело, белые руки безвольно висели, ноги были босы.

      Василий стоял в стороне в напряженной позе, в руках держал наготове ружье.

      Максим и Сила Михалыч остановились в дверях. Девушка тем временем вдруг яростно вцепилась в остатки волос на голове Веренского и принялась таскать несчастного из стороны в сторону, сопровождая свои действия визгливым рычанием.

      – Бей, бей меня, Лизонька, бей изо всех сил, – бубнил сквозь рыдание Веренский и полз за девушкой на коленях. – Я все готов стерпеть, только вернись… Умоляю, девочка, вернись! Без тебя мне не жить. Сердце мое, радость моя, вернись, заклинаю…

      Фурия тем временем начала избивать свою жертву ногами; чем сильнее била старика, тем больше ярилась, пена выступила у нее на губах. Василий не двигался, смотрел с жалостью, но было очевидно, что он наблюдает подобное зрелище не впервые.

      Сила Михалыч решительно вышел на середину гостиной, и свет сразу же вспыхнул с прежней силой. Истязательница выпустила старика и воззрилась на вошедшего с неприкрытым ужасом. Теперь можно было рассмотреть ее отчетливо, но составить определенное мнение о ее внешности мешали мертвенная бледность и искаженные злобой черты лица. Каштановые волосы давно не знали расчески, кожа на видимых участках тела – сплошь в кровоподтеках, царапинах и ссадинах, ногти черны и сломаны. Тем не менее следовало признать, что даже в таком растерзанном виде она была красива дикой, необузданной красотой, в ней угадывалась грациозность юного существа, тончайший батист рубашки обрисовывал крепкие девичьи груди, кисти и ступни у нее были маленькие, ноги стройные, волосы густые и длинные.

      – Не подходи, – завизжала девушка, выставив открытые ладони перед Силой Михалычем. Она пятилась от него, он наступал. – Я все равно здесь не останусь. Прочь! Ты ме ня не остановишь!

      – Доверься мне, Лиза. – Он протягивал ей руку и преграждал путь, она шарахалась от него из стороны в сторону. – Позволь мне поговорить с тобой, и все кончится, слышишь?

      – Нет, – трясла она головой. – Я должна вернуться. Он ждет меня… Это все ты! – снова истерически закричала она на Веренского. – Ты заставляешь меня возвращаться сюда снова и снова. Мерзавец! Ничтожество! Ты мучишь меня своим подлым упрямством. Я ненавижу тебя!

      Прокричав еще несколько раз «ненавижу», она бросилась в темный зев анфилады и пропала.

      Веренский скулил, сидя на полу.

      – Вставайте уже, – сварливо посоветовал Сила Михалыч. – Свою порцию побоев вы на сегодня получили. Выпейте коньяку, взбодритесь и расскажите Максиму Евгеньевичу, как вам удалось отыскать книгу и что произошло потом. Предысторию он уже знает.

      Веренский, всхлипывая, ползком добрался до стола, трясущейся рукой налил себе рюмку коньяку и выпил залпом. Не останавливаясь, опрокинул еще две рюмки, утер рот полотняной