Интервью со смертью. Николай Зорин

но никак не могла добудиться.

      Мы выгрузились из самолета, я с наслаждением вдохнула воздух, наполненный заводскими испарениями и больной, нечистоплотной старостью, – и не почувствовала подвоха. Злое солнце накинулось на меня, но я подставила ему свое лицо, улыбнулась и пролепетала что-то глупо-восторженно-счастливое.

      А потом мы пошли в магазин покупать курортный наряд для Алеши.

      Скрипнула дверь. Это вернулся Фридрих. Посмотрел на меня таинственным взглядом – нарочито таинственным, приложил зачем-то палец к губам.

      – Сейчас его приведут. Сейчас, сейчас. Вы только не волнуйтесь, Кирочка.

      Я не волнуюсь. Я совсем не волнуюсь! Вот только духи задушили! Мои духи меня задушили. Я больше никогда не смогу пользоваться духами. Этот город оказался страшным монстром.

      Снова скрипнула дверь. Кто-то заглянул в комнату. Фридрих тронул меня за плечо:

      – Пойдемте, Кирочка.

      Я посмотрела на него с удивлением: что он? куда?

      – Разве Алексея не сюда приведут?

      – Нет, что вы, конечно нет. Пойдемте.

      Он снова взял меня под руку, как когда мы входили в это здание. Длинный, длинный коридор…

      Комната, в которую мы пришли, была разделена надвое железной решеткой. Ну да, все правильно: этот Кельвейн, за которого принимают Алешу, опасный преступник, мне ведь с Кельвейном, а не с Алешей разрешили свидание.

      – Присядьте. Сейчас.

      Да-да, сейчас…

      Движение, шум. В той, зарешеченной половине – движение, шум. Это дверь открывают.

      Я больше никогда не смогу…

      Ввели какого-то человека, тоже преступника, как тот, за которого принимают Алешу. Значит, свидание не у меня одной? Но где же еще посетители?

      – Кира!

      Почему он мне улыбается, этот незнакомый, чужой человек? Откуда знает мое имя? Или они сидят в одной камере, и Алеша ему про меня рассказал?

      – Где Алексей? Почему его не приводят? – Я растерянно смотрю на Фридриха – он смотрит на меня насмешливо.

      – Как это – где? Вот он, ваш Алексей.

      Я еще не понимаю их замыслов, я еще думаю, что это новая ошибка.

      – Нет, – простодушно возражаю я. – Это не Алексей.

      – Да, это Артур. Артур Кельвейн. Алексей Тучков – фальшивое имя по фальшивому паспорту.

      – Кира! Я так соскучился по тебе, Кирочка!

      Этот незнакомый, чужой человек пытается протянуть мне руку через решетку, двое стражников его отталкивают и не дают руку дотянуть.

      – Видишь, в каком положении я оказался. – Он мне опять улыбается, улыбается.

      Я начинаю что-то понимать. Это не ошибка, это самая настоящая подмена!

      – Где Алексей? – кричу я. – Где Алеша? – И трясу, отчаянно трясу за плечи Фридриха Миллера.

      – Успокойтесь, пожалуйста. Что вы себе позволяете? – Он возмущен, он зол, он совсем не милосерден, он выполнил свою роль и больше не маскируется.

      – Прости меня, Кирочка, я так виноват перед тобой. Я невиновен, но я виноват. Мне отсюда не