Сестра моя – смерть. Николай Зорин

деятельный она человек, моя тетя Саша. Только как мне теперь с ней быть? Зря, наверное, я ей все рассказала.

      – Может быть, эта девушка Люба – обыкновенная сумасшедшая, – пошла я на попятный.

      – Ну да! Или ты сумасшедшая.

      – Или я, – согласилась я с ней. – Может, мне все это приснилось.

      – Ага! Приехала домой, растерзала покрывало, от злости, что отдых не удался, хотела повеситься, да решила, что это все-таки перебор, привязала себя к креслу…

      – Нет, но… Я и сама не знаю!

      – А у меня есть кое-какие соображения. – Тетя Саша кивнула на окно, как будто виновник моих бед находился там, во дворе.

      – Он ни в чем не виноват! – поспешно бросилась я на защиту: ясно, она имеет в виду моего мужа.

      – А я разве что-то говорила о нем? – Она зло усмехнулась. – Что это ты так вскинулась?

      – Какие тогда у вас соображения? Насчет кого?

      – Не насчет кого, а насчет чего. Все, что ты мне рассказала… Пойми меня правильно, я тебе верю, то есть не думаю, что ты меня умышленно вводишь в заблуждение, но… Сама понимаешь, все это как-то… нереально, что ли…

      – Но ведь было же!

      – Было. Но, думаю, только отчасти.

      – Что значит – отчасти?

      – Некая девушка, Люба, или кто она на самом деле, действительно по какой-то причине (в причине-то все и дело, причина-то и есть преступление) жила в твоей квартире. Она не знала, что ты приедешь на день раньше срока (этого никто не знал), и потому была не готова к встрече с тобой – встреча, скорее всего, и не должна была состояться. Увидев тебя, растерялась – и потому поступила так, как поступила.

      – Повесилась от растерянности?

      – Нет. Привязала тебя к креслу и оглушила. А все остальное тебе… померещилось. Ты получила довольно значительную травму головы, у тебя там до сих пор шишка.

      – Вы хотите сказать, что никто не вешался и ночью… ночью никто… не было того, что было ночью?

      – Ну конечно! Да как же все это могло быть? Сама подумай!

      Вполне логичное, здравое объяснение. Если бы все это произошло не со мной, я, наверное, придумала бы такое же. Вот только… Я точно знаю, что это не было галлюцинациями или сном! Я помню свои ощущения – слишком ясные, слишком настоящие, реальные ощущения: живые ощущения смерти. И… И ведь есть доказательство!

      – А веревка? Веревка, свисающая с люстры? Она до сих пор свисает! Как ее можно объяснить в таком случае?

      – Веревка. – Тетя Саша дернулась, изменилась в лице и даже, мне показалось, немного побледнела. – Веревка! Ангел-хранитель тебя уберег и эту девушку тоже – от преступления. Страшно подумать, что могло бы произойти и чуть не произошло! Да-да, ты была на волосок от гибели. Видимо, она хотела тебя убить, но одумалась. Убить и имитировать самоубийство. Такое объяснение устраивает?

      – Не знаю.

      – Да что тут знать?! – Тетя Саша опять начала сердиться, но тут же себя одернула: – Прости. – Чуткая, добрая, только излишне здравомыслящая женщина. – Сон разума… – Она улыбнулась и продолжила нараспев: – Порождает чудовищ. Но суть-то не в том.