Окрась все в черный. Николай Зорин

прервал я их, отцепил руку фотографа от своего плеча и пошел к двери.

      Шестеро. Нас должно быть только шестеро. И значит, этот, седьмой, – лишний. Кто он?

      Я медленно вставил ключ в замок, аккуратно повернул, чтобы не щелкнуть. К чему такая осторожность, не знаю, но я старался действовать очень тихо. Даже заставлял себя дышать неслышно. Так же медленно и осторожно стал открывать дверь.

      На пороге стоял обыкновенный молодой мужчина. Самый обыкновенный, никакого отношения к моей картине не имеющий. С какой тогда стати он оказался здесь?

      – Здравствуйте. Я по приглашению Инги.

      В руке мужчина держал изящный букет.

      – Проходите. – Я посторонился, освобождая ему дорогу. Кто он такой, черт возьми?!

      Мужчина вошел в комнату, спокойно осмотрелся, легким полукивком-полупоклоном поздоровался с присутствующими – с громким, каким-то по-женски истерическим всхлипом вздохнул фотограф, нервно усмехнулся Станислав, Нина Витальевна, медсестра-няня, отвела глаза, Анна, Ингина сестра, даже не подняла головы, словно и не заметила, что еще кто-то пришел.

      Кто-то. Седьмой. Он посмотрел на свой букет, снова обвел взглядом присутствующих, будто соображая, кому подарить цветы. Он тоже пришел с букетом – мы все, как один, пришли с букетами, даже фотограф, хоть и утверждал, что уж он-то тут совсем ни при чем. Шесть букетов. Предназначенных живой виновнице торжества, мертвой матери пропавшего ребенка. Шесть букетов. И шесть приглашенных. Один из них лишний. Мне стало смешно, невыносимо смешно. Я прислонился к стене, чтобы сдержать дрожь распирающего меня неуместного смеха. И тут взгляд вновь прибывшего наконец натолкнулся на Ингу. Он не сразу ее увидел, потому что изголовье кровати загораживала Анна, оплакивающая свою мертвую сестру (Аня, Анечка, у тебя был такой детский голос!).

      – Что происходит? Инга… – начал он довольно спокойно и не закончил фразу, быстрым шагом прошел к кровати.

      Анна поднялась и почему-то загородила ему дорогу, не пуская к сестре.

      – Ну да, она мертва, ее убили! – закричала Нина Витальевна, подскочив к Анне и обнимая ее, словно хотела защитить.

      – Но мы ни при чем! – выступил фотограф.

      – Когда мы пришли, она была уже мертва! – объяснил Станислав, не вдаваясь в подробности – получалось, что пришли мы все вместе, одновременно.

      Станислав, фотограф, Нина Витальевна и даже Анна – все повернулись ко мне, требуя, чтобы и я высказался, подтвердил их слова. Словно понимали, что мы – единое целое, а он – совсем другое дело.

      – Да, это так, – сказал я и закрепил наш союз: – А вы, собственно, кто такой?

      – Вот-вот! – закивали остальные.

      – Я? – Кажется, он удивился нашей сплоченности – неприятно удивился и, возможно, даже обиделся. – Один из гостей, – решил он примазаться к нашей компании. – Меня пригласила Инга Боброва на день рождения малыша. А… – Он остановился, словно что-то сообразив, пробежал взглядом по комнате. – А где ребенок?

      Ну, наконец-то до него начал доходить весь кошмар ситуации.

      – А