Сны богов и монстров. Лэйни Тейлор

не могла, что там, за горами, есть кто-то еще.

      – Да. Поразительно.

      Кэроу лукаво усмехнулась:

      – Угу. А ты даже еще почти ничего не видела.

      – Что, правда? И где-то в пещерах пирожные растут, как грибы? Где, скажи быстрей?

      Смех. Еще одно очко в пользу Зузаны.

      – Нет, – ответила Кэроу. – У меня нет пирожных и, боюсь, с постелью тоже не так легко, но…

      Она умолкла, выжидающе глядя на подругу.

      Зузана продолжила за нее:

      – Но… Все впереди? Не дразни меня.

      Кэроу ясно улыбнулась: она представляла, как сейчас обрадует подругу, и радовалась сама.

      – Пойдем-ка. Думаю, несколько минут мы можем себе позволить.

      23

      Вот в чем суть

      Горячие источники находились там, где помнила Кэроу. Но кое-что изменилось: там теперь не было киринов. Семей, купающихся вместе. Сплетничающих старух. Плещущихся детей. Руки матери больше не намыливали ей волосы селеновым корнем, хотя память до сих пор сохранила его травянистый запах и серный запах самих источников.

      – Красота, – сказал Мик.

      Действительно, здорово: матово-зеленая непрозрачная вода, вокруг скалы, как пастельный рисунок, и морская пена. Уютное, довольно просторное помещение – не бассейн, а несколько купален, наполняющихся из медленно струящегося водопада. По потолку будто пробегает рябь, свет играет на друзах хрусталя и купах нежно-розового темномха, названного так, поскольку растет в темноте, а вовсе не за свой цвет.

      – Вон туда посмотрите.

      Кэроу подняла факел и указала на проход к месту, где стена пещеры представляла собой чистый отполированный гематит. Зеркало.

      – Ох! – выдохнула Зузана.

      Они втроем покрутились у полированной поверхности. Чудесное зрелище: трое замарашек с благоговейными взглядами. Неровная поверхность искажала изображение, и Кэроу пришлось сдвинуться, чтобы убедиться: некоторая перекошенность физиономии объясняется кривизной зеркала, а не следами от побоев. Кажется, то нападение случилось уже очень давно, однако ее тело ощущало иначе. Прошло всего два дня, и конечно, лицо не восстановилось. Как не восстановилась и ее душа. Фактически кривое зеркало оказалось к месту: внешнее искажение как отпечаток внутренней деформации, которую она пыталась утаить даже от себя.

      Они скинули одежду и скользнули в воду – горячую, мягкую. Несколько секунд погружения – и их конечности становятся гладкими, будто у фарфоровых куколок, а волосы – словно лебяжий пух. Кэроу и Зузана, пробив зеркало воды, вынырнули на поверхность. Русалки, да и только.

      Кэроу прикрыла глаза и снова нырнула, позволяя горячему потоку смыть напряжение. Если бы она честно играла в «Три желания», то захотела бы перенестись из этих источников в Лету, реку забвения, и надолго выкинуть из головы армии, битвы и зигзаги судьбы.

      Вместо этого она вымылась и ополоснулась. И вышла. Мик вежливо отвернулся, пока она натягивала на себя чистую одежду. «Чистую» – в смысле выполосканную в марокканской речке и высушенную на пыльной крыше.

      – Факел