Миражи счастья в маленьком городе. Татьяна Краснова

книги?

      – Да мама не помнит. Парень какой-то приносил. Две книжки. Вторая вон лежит, тоже никто не берет.

      Марина открыла наугад. Между плотными страницами зашуршала папиросная бумага, закрывавшая раскрашенные изображения цветов и растений.

      – Прямо как настоящие! Как будто заложены в книжку и сейчас посыплются.

      – Вот и мама думала, что кто-нибудь купит из-за картинок, – пояснил Артур. – Главное, деньги наперед отдала, тот чудак точно не вернется. Не найдем мы его дяде Алику. Никакой это не коллекционер, он не старше нас с тобой. Может, вообще спер эти книжки.

      – Какая-то старинная ботаника. – Марина не могла оторваться и все листала. – А это по-латински? Ну-ка, блесни познаниями.

      На рисунке была кисть нежно-голубых цветов, у основания вытянутых в трубочку.

      – Адамово дерево, – напрягся Артур, – символ совершенства. Птица феникс удостаивает своим посещением только адамово дерево. Легенда какая-то.

      Прихватив книжку, Марина пошла дальше по рынку. Она обещала Доре закупить продукты по списку. Вначале тянулись дачные ряды с ходовым весенним товаром – саженцы, рассада, семена. Берестовский питомник торговал всякой экзотикой, папа там покупал акации для сада. Марина остановилась. Не может быть! Заглянула в Артурову книжку. Такое же. Неужели оно, такое нежное, может расти в их климате?

      – Еще как может, – подтвердила яркая синеглазая брюнетка, такая же заметная, как и ее товар. – Это трехлетние саженцы, они даже цвести будут в начале лета.

      Петровна и Глебовна, заняв свои места у забора, обсуждали новости дня.

      – Марин, ты с рынка? Чего это у тебя?

      – Адамово дерево, – с гордостью ответила Марина и объяснила Доре и Павлику: – На продукты уже не хватило. Это такая редкость! Мне так повезло. Давайте посадим его у крыльца, на утреннем солнце.

      – А она чего делает, эта птица феникс? – спрашивал Павлик. – Счастье приносит? А откуда?

      Голос нашей истории

      В кабинете истории стояла добротная кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналась комедия. Он был маленького роста, и над кафедрой торчала одна голова да еще рука, машущая указкой, – прямо кукольный театр. Макакус знал, что служит посмешищем, а все остальные – что он не будет ни ставить двойки, ни писать в дневники замечания. Он даже выгонять за дверь не умел. Поколения учеников не раскрывали учебник истории.

      И сегодня в классе царило веселье. Одни рассказывали анекдоты, другие развлекались с мобильниками. Стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны. Приличнее всех вели себя Рудик, который списывал домашку по физике, и Артур, читавший какой-то ученый труд.

      Рафаэль настраивал радиоприемник, поймал хорошую музыку и протянул один наушник Марине. Та покосилась на Макакуса, что-то бубнящего в углу, и настроение пропало. А Жанна выдернула наушники и прибавила громкость. Макакуса стало совсем не слышно.

      В это время Рудик достал коробку и жестом фокусника выпустил на стол рогатого жука. Девчонки завизжали, ребята засмеялись, жук пополз. Визг, вопли, паника, упал стул,