Нежная война. Джулия Берри

шутку! Не то чтобы я в ней сомневалась.

      – Во мне нет ничего «нового», мисс Виндикотт, – сказал он ей. – Я слоняюсь по Челмсфорду уже много лет.

      Она покачала головой.

      – Неправда. Ты внезапно появился из-под земли, как цветок.

      – Нет, – не согласился он. – Это была ты.

      Вдруг они оба осознали, что руки Хейзел каким-то непостижимым образом оказались в ладонях Джеймса. Это открытие сбило их с толку. Никто из них не помнил, как это произошло.

      А все потому, что это устроила я. Вы же не думали, что я буду бездельничать? И, нет, это нельзя назвать вмешательством, потому что у Хейзел замерзли руки.

      Джеймс посмотрел на заледеневшие пальцы, сжатые между его ладоней, и инстинктивно спрятал ее руки под свое пальто, туда, где билось его горячее сердце.

      Может, для Джеймса это было всего лишь его сердце, но с точки зрения Хейзел ее руки только что оказались на мускулистой груди молодого человека, который, очевидно, очень активно участвовал в деятельности строительной фирмы все прошлое лето. В ее сознании словно прогремела сотня маленьких взрывов, быстро распространившихся по всему телу.

      Она отдернула руки – не буду лукавить, мне это не понравилось – и охнула.

      Джеймс быстро сократил дистанцию между ними.

      – Что случилось? – взволнованно спросил он. – Ты в порядке?

      Она покачала головой.

      – Кто ты такой? – спросила она. – Что ты за человек? Только вчера я всего-навсего аккомпанировала на танцах, а сегодня уже убегаю из дома, чтобы встретиться с незнакомым юношей и рассказать о себе столько всего, сколько я не рассказывала никому за всю свою жизнь. – в ее голосе слышалось негодование. – Я – скромная, тихая девушка, которая играет на пианино. В основном для пожилых дам. А из-за тебя…

      – Ты поцеловала в щеку парня, которого видишь впервые?

      Она закрыла глаза рукой.

      – Обязательно было говорить это вслух?

      Джеймс осторожно убрал ее руку от лица.

      – Это все, о чем я могу думать с того самого момента.

      Внутренности Хейзел скрутились, как прическа моей старой знакомой Медузы.

      Я прошептала ей на ухо:

      – Не бойся его, Хейзел.

      – Я боюсь тебя, Джеймс Олдридж, – сказала она.

      Что за непослушная девчонка.

      Он отстранился и поднял руки, признавая поражение. Смятение, отразившееся на его лице, разбило мне сердце. Как и сердце Хейзел.

      – Нет, – вдруг сказала она. – Ты – образцовый джентльмен. Но когда ты рядом, я начинаю бояться себя.

      – Давай увидимся завтра, – сказал Джеймс. – Сходим на воскресный концерт в Альберт-холле.

      – Ты ведь понимаешь, какая это долгая прогулка?

      – Неужели он так далеко?

      Хейзел покачала головой.

      – Ты не очень хорошо знаешь Лондон, правда? – она посмотрела в его темно-карие глаза и улыбнулась тому, что в них увидела. – Я согласна.

      На щеках Джеймса снова появились ямочки. Он наклонился и поцеловал Хейзел в лоб.

      – Вот, – сказал он. – Теперь мы квиты.

      Хейзел