Забери меня на Пасху, сынок…. Юрий Викторович Калугин

ою силу,

      А скоро закружится вороньё.

      Ты не волнуйся, я в прихожей лягу,

      Пробуду дома я всего два дня.

      У главврача сам подпишу бумагу,

      Сынок! На Пасху забери меня?!

      Один в палате, всех давно забрали,

      Как сыч сижу весь день я у окна.

      ДетЯм ходячих всех уже отдали,

      Нет никого, сплошная тишина…

      Вздохнув Василий посмотрел в окошко,

      Там синь небес и стайка облаков.

      На пищеблок бежала чья-то кошка,

      Забрать отца он как-то не готов…

      Но в слух сказал, что завтра сам заедет

      И куда нужно отвезёт его.

      Отмоет в ванной, в чистое оденет,

      Проскочат сутки, это ничего.

      Домой вернувшись рассказал супруге,

      Что хочет батю привезти домой.

      Об этом думал, как-то на досуге,

      Он, как ни как, а мне отец родной.

      Жена пружиной с кресла подскочила,

      Сказав, что дома от него бедлам.

      Вопрос с приездом на всегда закрыла,

      Расставив точки быстро по местам.

      День пролетел, как птица незаметно,

      К жене приехала далёкая родня.

      И все проблемы унесло, как ветром,

      Кругом лишь тосты, смех и болтовня.

      Садилось солнце за больничный скверик,

      Старик один следил за ним в окно.

      Приедет сын, он свято в это верил,

      Наверно в «пробке», ехать далеко.

      Он улыбнулся, видно строя планы,

      Как на могилке сядет в тишине.

      Давно зажили фронтовые раны,

      Одна лишь кровоточила в душе.

      Назад его вернула санитарка,

      Что кашу с чаем принесла ему.

      Кулич на праздник испекла кухарка,

      Коль он один, то значит одному.

      – А вас чего на праздник не забрали?

      Врач все бумаги сыну подписал!

      На той неделе, всё ему отдали,

      Заведующий своё согласье дал.

      Старик молчал и тихо горько плакал,

      В палате тёмной и совсем пустой.

      Забыт и брошен словно та собака,

      Родному сыну стал он, как чужой…

      Промчался праздник, гости улетели,

      Набив пакеты ехал сын к отцу.

      Как пуля выходные пролетели,

      Дам старику хоть похлебать супцу…

      Он на этаж по лестнице поднялся,

      Гуляло эхо от его шагов.

      С женою спорить просто побоялся,

      К её ответу был давно готов.

      Матрац закатан, что за чертовщина?

      Кровать отца зияла пустотой…

      Должна же быть какая-то причина,

      Куда девался тяжело больной?

      Не чуя ног бежал он к санитарке…

      -Инфаркт обширный, это не секрет.

      Родня забыла, видимо в запарке,

      Ждал, волновался, вот и весь ответ.

      Он у окна тихонько ночью умер,

      Спасти  его мы просто не могли.

      Наш мир сегодня, просто обезумел,

      Ему б тепла и чуточку любви…

      Сострадание исцелит больше грехов, чем осуждение.

      Наше спасение – в умении сострадать.

      Путь, длинною в жизнь…

      Слишком поздно мы счастье находим,

      Обретая тепло и уют.

      Как слепые всё с тросточкой ходим,

      Нас ругают, пинают и бьют.

      А прозрев, видим путь бесконечный,

      Тот, который так быстро прошли,

      Понимаем, что жизнь быстротечна,

      Шаг осталось пройти до черты…

      Обманувших и подло сбежавших,

      Я к себе не пущу на порог.

      Всех "Иуд", меня в жизни предавших,

      На свой суд этапирует Бог!

      Я устал с мракобесием биться,

      Правду трудно свою доказать.

      Новый год, словно птица промчится,

      Седины