Компромисс. Сергей Довлатов

город, соблазны…

      – Встречаются две мамаши: «Как же ты дочку-то отпустила?» – «А чего беспокоиться? Она с девяти лет под надзором милиции…»

      Я вежливо засмеялся. Подозвал официанта. Мы расплатились, вышли. Я говорю:

      – Ну-с, был счастлив лицезреть вас, мадам.

      – Чао, Джонни! – сказала Алла.

      – Тогда уж не Джонни, а Джованни.

      – Гуд бай, Джованни!

      И она ушла в громадной коленкоровой шляпе, тоненькая, этакая сыроежка. А я поспешил в редакцию. Оказывается, меня уже разыскивал секретарь. К шести часам полоса была готова.

      Вечером я сидел в театре. Давали «Колокол» по Хемингуэю. Спектакль ужасный, помесь «Великолепной семерки» с «Молодой гвардией». Во втором акте, например, Роберт Джордан побрился кинжалом. Кстати, на нем были польские джинсы. В точности как у меня.

      В конце спектакля началась такая жуткая пальба, что я ушел, не дожидаясь оваций. Город у нас добродушный, все спектакли кончаются бурными аплодисментами…

      Рано утром я пришел в контору. Мне была заказана положительная рецензия. Мертвея от табака и кофе, начал писать:

      «Произведения Хемингуэя не сценичны. Единственная драма этого автора не имела театральной биографии, оставаясь „повестью в диалогах”. Она хорошо читается, подчеркивал автор. Бесчисленные попытки Голливуда экранизировать…»

      Тут позвонила Вера. Я говорю:

      – Ей-богу, занят! В чем дело?

      – Поднимись на минутку.

      – Что такое?

      – Да поднимись ты на минутку!

      – А, черт…

      Вера ждала меня на площадке. Раскрасневшаяся, нервная, печальная.

      – Ты понимаешь, ей деньги нужны.

      Я не понял. Вернее – понял, но сказал:

      – Не понимаю.

      – Алке деньги нужны. Ей улететь не на что.

      – Вера, ты меня знаешь, но до четырнадцатого это исключено. А сколько надо?

      – Хотя бы тридцать.

      – Совершенно исключено. Гонораров у меня в апреле никаких… В кассу семьдесят пять… За телевизор до сих пор не расплатился… А потом, я не совсем… Минуточку, а Кленский? Ведь это же его кадр…

      – Куда-то уехал.

      – Он скоро вернется.

      – Ты понимаешь, будет катастрофа. Звонил ее жених из Саратова…

      – Из Двинска, – сказал я.

      – Из Саратова, это не важно… Сказал, что повесится, если она не вернется. Алка с февраля так путешествует.

      – Так и приехал бы за ней.

      – У него экзамен в понедельник.

      – Замечательно, – говорю, – повеситься он может, а экзамен игнорировать не может…

      – Он плакал, натурально плакал…

      – Да нет у меня тридцати рублей! И потом как-то странно, ей-богу… А главное – нету!

      Самое интересное, что я говорил правду.

      – А если у кого-нибудь занять? – говорит Вера.

      – Почему, собственно, надо занимать? Это девушка Кленского. Пусть он и беспокоится.

      – Может, у Шаблинского спросить?

      Пошли к Шаблинскому. Тот даже возмутился:

      – У меня было восемь