Падение. Маргарита Олеговна Резанова

ли эльфы иных покровителей. Когда пришел черед им вернуться вновь на небосклон, отчаянье охватило обывателей: некому будет теперь защитить и уберечь. И поклялась тогда она, Лиранель Светлая, очей не смыкая беречь мир в странах эльфийских и упреждать заранее, коли беда надвигается. И поклялся спутник ее Дарнарт Верный стать щитом и оберегом народу эльфийскому, дабы удары отводить незримые. И поклялся третий товарищ их, Элиремал Безликий, что коли будет в нем необходимость, спустится он вновь с небес и станет во главе армии, против зла и тьмы обращенной. И с тем исчезли они, пропали, как не было, но клятвы их жили в сердцах эльфийских.

      И минули века. И не сыскать уж очевидцев тем событиям, да память жива по сей день. И по прошествии веков этих вновь пала на земли эльфийские тьма, над ордой нечисти сгустившаяся. Но молчали немые статуи в высоких храмах, и не было жрецам знаков-предостережений, и не прошла стороной напасть – обрушилась, точно волна штормовая на берег песчаный.

      В час тяжких лишений и перед ликом гибели неизбежной воззвали жрецы к Заступникам, прося защиты и спасения. И дрогнула земля. Разверзлось небо. Явился Элиремал Безликий, вняв слезной мольбе и помня клятву свою. И с новой силой вспыхнул бой, и враг был назад отброшен армией, ведомой посланцем самих небес. И новая победа и спасение уж забрезжили впереди рассветным сиянием, только радость преждевременна была: самозванцем оказался бог.

      И вновь поднялся плач по эльфийским землям, но сколь в отчаянии ни взывали жрецы к Лиранэль, не ответила она; не откликнулся и Дарнарт – тем, кто в слепом поклонении устремился за лжезаступником, прощенья и сочувствия не было.

      Этим утром погас вечный огонь на алтаре Элиремала Безликого, зажженный еще им самим пред возвращением на небосклон. Даже когда в жестокой войне храм разрушен был до основания, а алтарь расколот надвое, пламя сияло во тьме негасимым маяком сквозь метель и стужу, сквозь ветра и дожди, покуда не пришли мы восстановить постройки – а теперь потухло, и нет здесь иного знака, кроме знака конца всего, что мы знали. Теперь мы остались одни. И тьма объяла нас.

      Помогите нам, Заступники. Помоги нам, Безликий…"

      Жрица Кайра, духовная наставница и смотрительница храма Элиремала Безликого.

      Глава первая.

      Метель однообразно выла и хлесткими порывами гнала снег в черном небе. Ветер крепчал. Храпели и фыркали, выдыхая клубы белого пара, взмыленные лошади. Копыта их проламывали прочный наст, и снег волнами разбрызгивался из-под подков, искристым серебром разбавляя позднюю ночь. Кавалькада мчалась галопом; эльфы пригнулись к лошадиным холкам, но то и дело привставали на стременах, вглядывались вперед, перебрасываясь друг с другом обрывистыми фразами. Командир всадников с красными, будто кровь, перьями на шлеме, пришпорил белую в черных пятнах кобылу, и та легко перемахнула через вынырнувший из тьмы присыпанный снегом исполинский валун. Держащиеся за ним всадники разделились на два рукава, подобно ручью обтекая преграду с разных сторон и вновь выстраиваясь за ним.

      Одна лошадь не выдержала долгой скачки: колени ее неожиданно подогнулись, и она с хрипом свалилась в колючий снег, сбросив наездника и едва не придавив его собой. Отряд не заметил ни потери бойца, ни тяжкого дыхания изможденного животного.

      – Вперед! Окружай!

      Командир дважды взмахнул коротко свистнувшим бичом, понуждая свою кобылу пуститься еще быстрее. У нее тоже недобро свистело в горле и часто ходили бока, а грациозная иноходь сбилась с привычного шага, но она послушно перемахнула еще одно препятствие и, не сбавляя скорости, круто повернула за преследуемым. Всадники окружили свою пешую жертву, торопливо смыкая кольцо и хватаясь за оружие. Но, окружив, остановились, и несколько мгновений в морозном воздухе раздавалось лишь тяжкое дыхание загнанных коней.

      В центре круга в снегу лежал, раскинув руки, тонкий силуэт. Черт лица и деталей одежды видно не было сквозь ночную тьму, но и без того жертва травли ничтожно мало походила на опасное чудовище. Пока рыцари замерли в замешательстве, капитан отряда спешился и, бросив поводья стоящему рядом, шагнул в круг. Большие карие глаза лежащего на земле сверкнули во мраке отблеском занимающейся зари, но тот не проронил ни слова, лишь молча смотрел, как глава его преследователей медленно подходит к нему по глубокому снегу и опускается на одно колено, пытаясь рассмотреть.

      Это оказалась девушка. Босая, в длинном платье с истрепанным подолом, с совершенно отвратительно спутанными коротко остриженными волосами. Ее смуглая загорелая кожа синела обморожениями и ушибами, под левым глазом наливался синяк. В кулачке она сжимала оберег со священным символом на порванной серебряной цепочке.

      – Милосердия, – прошептала жертва. – Я прошу только милосердия, сэр рыцарь.

      Капитан выпрямился.

      – Слишком много ты просишь, – прозвучал ответ. – Ты недостойна даже быстрой смерти. По коням. Ее свяжите. Она все расскажет.

      – Нет! Я не причастна! Я не знала… – возражения захлебнулись,