В Замогилье. Маргарита Шелест

о пару чистых свертков, перо и пузырек чернил, в дальнейшем я не раз пожалел, что это именно чернила, в не что-нибудь покрепче. Плюс ко всему день подходил к концу, и солнце уже потихоньку заходило за горизонт, а до ближайшей деревни, в которую я направлялся, было, по меньшей мере, километра три. Вы скажите на кой черт я оказался под вечер в месте, которое вижу в первый раз в жизни, без каких-либо связей с внешним, нормальным, цивилизованном миром. Все дело в том, что я занимаюсь кладоискательством, ну хорошо, черным кладоискательством, а не давнее как третьего дня, черт дернул меня принять у себя в кабинете старушку, ну божьего одуванчика, которая рассказала мне, что еще девочкой проживала в деревушке, которая находилась в заброшенном Богом месте, и почти вымерла, а исходя из опыта, именно в таких местах можно найти поистине ценные экземпляры, это могут быть и старые иконы, и именные драгоценности, и другие занятные вещицы.

      Потом тот же черт, за тоже место, дернул меня купить билет на поезд. Впереди были выходные, и я подумал, что, изучая, и осматривая эту деревню, я убью сразу двух зайцев, и отдохну на природе, от городской суеты, и будет шанс, найти что-нибудь ценное. То, что третий заяц убьет всю мою нервную систему я не предусмотрел. Но вернемся на ту злополучную платформу. Поезд уже скрылся из виду, и я направился по извилистой, проселочной дороге, которая уходила в лес, и должна была привести в деревню. Уже спускаясь, взгляд наткнулся на вывеску, на тот момент, меня даже немного позабавило, что вышел я милой станции, которая называлась «Замогилье». И вот я уже бодро шел по каменистой дороге, все дальше вглубь леса, деревья почти не пропускали солнце на дорогу, и разглядеть пейзаж по бокам было очень трудно, но вот деревья стали реже и наконец появилась возможность оглядеться. Хоть я и не из робкого десятка, но к горлу подкатил комок, и кровь упустила пару градусов, когда понял, что все это время я шел по большому, деревенскому, старому кладбищу.

      Кресты уже покосились, и создавали различные силуэты в сумерках, и только сейчас я услышал тот гул в ушах, который дает пронзительная тишина. Ни вечерних птиц, ни шума от поездов, ни колыхания деревьев. Ничего. Мне показалось я стал слышать свое сердце, которое уже отбивало ритм у горла. Первая мысль была, драпануть, что есть дури обратно на станцию, но мозг еще работал, и я понял, что тогда всю ночь проведу один на железнодорожной станции, рядом с кладбищем. Более здравая мысль была, все же добраться до деревни, где есть шанс таки найти живого человека, или хотя бы провести ночь не под открытом небом. Оставшую часть пути я прошел с молниеносной скоростью, глядя только вперед, и почти отключив боковое зрение. Периодически мне казалось, что видел силуэты людей, проплывающие мимо, но точно знал, что это мое воспаленное обстановкой воображение, по крайнее меня я хотел так думать. И вот, Святые небеса, в далеке, показалась деревушка. Уже почти стемнело и оглядываться назад я не рисковал. Дома были очень старые, поросшие мхом и плюющем, некоторые совсем развались. У меня еще оставалась надежда найти местных жителей. Я стал бродить во круг серых развалин, и уже был готов от безысходности найти ночлег в одном из домов, как увидел слабый свет в одном из домов на окраине, и устремился туда. Еще не успел отдышаться от своего путешествия по кладбищу, да и сама мысль, что моя ночь пройдет не далеко от него, не грела душу. Подойдя к дому, я постучал, хотя внутри, у меня было странное предчувствие, и кровь потихоньку холодела в венах.