Брак по расчету. Евгения Марлитт

титула и сделаться простою баронессою… – Он на минуту умолк и бросил искоса взгляд на своего спутника, отметив, что красавец барон вдруг побледнел и, стиснув зубы, устремил такой жгучий взгляд в чащу, что, казалось, молодая листва должна была бы от него поблекнуть, а затем простодушно продолжил:

      – Вдруг является кузен принцессы, владетельный принц, и просит ее прекрасной руки. Много горьких слез пролилось из чудных черных глаз, но под конец гордая кровь восторжествовала над страстью, и принцесса позволила возложить герцогскую корону на свои роскошные черные локоны… Положив руку на сердце, Майнау, – вдруг с живостью прервал он самого себя, – кто бы мог осудить ее тогда? Разве только глупые люди!

      Майнау не положил руку на сердце и ничего не ответил; он в гневе сломал маленькую ветку, дерзнувшую коснуться его щеки, и далеко отбросил ее.

      – Как должно биться сегодня ее сердце! – сказал Рюдигер после минутной паузы. Он, видимо, желал во что бы то ни стало продолжить интересный для него разговор. – Траур по мужу кончен. Герцогская гордость удовлетворена навсегда, потому что она герцогиня и всегда останется матерью владетельного принца. Ты тоже свободен от своих брачных уз. Обстоятельства так отлично складываются… и теперь ты меня не надуешь! Мы знаем, что сегодня должно произойти.

      – Как же вы проницательны, подумать только! – воскликнул Майнау с притворным изумлением.

      С этими словами они вышли на открытую поляну, где стояли экипажи. Не желая быть замеченными резвившимися детьми и толпой народа, наши друзья предпочли идти по тропинке, пролегающей вдоль берега.

      – Эй, малый, ты с ума сошел! – воскликнул вдруг Майнау, схватив за шиворот здорового мальчика-оборванца, который избрал себе очень опасный пост – он качался, сидя на тонкой ветке, склонившейся над прудом. Встряхнув парнишку несколько раз, как мокрого пуделя, Майнау поставил его на ноги. – Положим, холодное купание не повредило бы тебе, любезный, – засмеялся он, похлопывая руками, затянутыми в изящные перчатки, – только я сомневаюсь в твоем умении плавать.

      – Фу, как он грязен! – сказал Рюдигер, брезгливо морщась.

      – Это правда, но уверяю тебя, что я не особенно брезглив к подобным прикосновениям – это просто плебейские замашки, в которых душа не принимает участия… Да, но, воля твоя, нам еще далеко до того совершенства, когда и тело наше проникнется аристократизмом и подобные замашки сделаются для него невозможными. Что? Ты не согласен?

      Рюдигер с досадой отвернулся и ускорил шаг.

      – Твой геройский подвиг замечен там, на Майенфесте, – сказал он торопливо. – Вперед, Майнау! Герцогиня покидает берег пруда… А вот и твой необузданный мальчик бежит!

      Маленький Лео, обогнув пруд, быстро бежал навстречу отцу. Барон Майнау нежно поцеловал сына и повел его, взяв за руку.

      Между тем игры на Майенфесте продолжались. Герцогиня в сопровождении нескольких дам и кавалеров медленно приближалась к ним… Она обладала еще и воздушной походкой, неподражаемой грацией и гибкостью