Стану рыжей и мертвой, как ты. Анна Данилова

Ты вот говоришь, мол, надо бы мне заявление написать. Зачем, если дело уже открыто? Его ищут по уже открытому делу о групповом убийстве на Графском озере.

      – Да, хорошо… Но как я объясню Вадиму, я имею в виду нашего криминалиста, чья это машина и все такое?

      – Я пришлю тебе денег, и ты дашь ему. Заплатишь ему за работу. Сейчас, как ты уже знаешь, у меня денег нет. Ну просто совсем. Больше того, я хотела бы у тебя одолжить на бензин.

      Вот тут он оживился. Стал уверять меня, что деньги даст, что это не вопрос. И что никаких денег эксперту не надо, что если он попросит, то он сам ему заплатит.

      Этот разговор мог бы продолжаться до вечера. Но мне надо было торопиться.

      Фраза, готовая сорваться с моего языка, мешала мне дышать. Если ты все испортишь… Дальше слова не находились. Потому что это была бы уже угроза. Я бы сделала это, обязательно. Если он способен на то, чтобы причинить мне боль, рассуждала я, тогда что же может остановить меня заявить на него об изнасиловании? Он следил за мной все утро, он знал, что я ношу в себе его семя, что я не принимала душ. И он понимал, что это не потому, что я пренебрегаю гигиеной. Его семя во мне – улика, способная разрушить, по большому счету, всю его жизнь, я уж не говорю о карьере.

      Думала ли я тогда о том, что могу забеременеть? Да, думала. Пару минут, не больше. Но по срокам этого не должно было случиться. Хотя я давно уже не следила за своим циклом, ни к чему мне это было. Последний мужчина, которого я подпустила к себе, заглядывал ко мне года три тому назад. Не до того было. Москва – суровый город, надо было как-то зацепиться, закрепиться, просто вжиться в него. Мужчины же всегда выпивали из меня энергию. Вот только с Дождевым все было не так. Напротив, после его объятий я чувствовала себя невероятно бодрой и полной сил. Он был очень нежен, очень хорош. И теперь я сидела перед ним, как последняя тварь, молча шантажируя его и угрожая подлостью.

      – Хорошо, я сделаю все так, как ты просишь, – вздохнул он. – Но с условием, что ты действительно не скроешься из виду, что ты будешь на связи…

      – Обещаю.

      Я знала, что сдержу свое обещание. Мы были нужны друг другу. Во всяком случае, тогда. Да и куда мне прятаться от мента? Ну, пусть от следователя? Он наследил в моем теле, я же наследила в его жизни. Мы были теперь повязаны. Да и вообще, я не боялась его, потому что преступление совершил тот, кого мы называли Рокотом.

      Мы поехали в лес, я безошибочно показала ему, куда надо свернуть с основной трассы, и уже очень скоро я увидела свой серебристый «Фольксваген». Оскверненный, разграбленный, в брызгах крови…

      Я приблизилась к нему в страшном волнении. Багажник был выпотрошен, бардачок – тоже. Какие-то обрывки бумаг и документов валялись рядом, на примятой траве, и легкий ветерок шевелил их.

      – Как я и предполагала, сумки с едой нет, – сказала я с отвращением, представляя себе упыря, поедающего курицу, вгрызающегося своими желтыми зубами в жирную куриную мякоть. Но все равно – моя роль давалась мне с трудом.

      – Смотри, а это что за сумка? – И Дождев, тоже взволнованный и бледный,