Законы безумия 3. Одна любовь. Мария Высоцкая

а, привет!

      Знакомый голос, как и лицо мужчины. Он выходит из подворотни, руки убраны в карманы.

      – Привет. Неожиданно…

      – Да вот решил узнать, как твои дела. Ты подумала над моим предложением?

      – Да. Я тебе сразу на него ответила. Нет.

      Когда я улетала из Москвы в тот раз, после дня рождения отца, Назаров припёрся почти что к трапу. Пел оды о какой-то любви, а когда получил отказ, назвал су*ой. Люди не меняются, хоть нам иногда хочется в это верить. Каким милым он был на празднике, таким же обиженным казался там, у трапа. Я решила для себя, что теперь-то уже точно всё… как окажется через несколько минут… ошиблась. Жёстко, и эта ошибка будет стоить мне слишком дорого.

      Я недооценила врага. Наплевала на осторожность. Возомнила себя королевой… как и всегда, Гера, как и всегда…

      – Герда, может, стоит подумать? Ну что тебе даст этот калека? Ты достойна лучшего, – его шаги напоминают охотничью походку пумы. Он осторожен и коварен одновременно.

      В горле встаёт вязкая сухость. Мурашки уже окутали каждый сантиметр тела, но я всё ещё воюю.

      – Тебя, что ли? – с дерзкой усмешкой.

      – Меня.

      Он говорит это не дрогнув. Словно уже что-то решил. Что-то, о чём я даже не догадываюсь. Поэтому парирую в лёгкой, немного грубой манере:

      – Самоуверенности у тебя через край, Назаров. Смотри не лопни от такого самомнения.

      – Герда, – пауза, глаза в глаза, – я всегда получаю то, что хочу.

      Подходит ближе, а у меня внутри какое-то странное предчувствие… отступаю назад.

      – Твой отец очень хотел, чтобы мы стали семьёй, но он слишком слаб. Слишком быстро поджал хвост под напором моего папашки. Но его теперь нет. Мой дорогой папочка остаток жизни проведёт в больничной палате на таблетках. Чёртов алкаш. Но я есть. Я остался, и я хочу забрать мне обещанное.

      – Что за чушь ты несёшь? Прости, мне нужно идти, меня ждут.

      Делаю шаг.

      – Подождут, – ухмыляется, пересекая расстояние между нами. Теперь он стоит в нескольких сантиметрах. – Подождут, – проводит пальцем по моей щеке, и я дёргаюсь словно от боли.

      Мне омерзительны его прикосновения.

      – Пойдём прокатимся, – с силой сдавливает мой локоть.

      – Я не хочу, отпусти меня, – повышаю голос, начиная вырываться.

      Гриша замирает, а потом как-то траурно вздыхает.

      – Ну я же хотел по-хорошему, правда, – усмешка, а после хлёсткая пощечина, – заткнись, – цепкий захват окутывает моё горло, – я же правда хотел без боли, – сжимает мою грудь.

      Пытаюсь отстраниться, но он не отпускает. Если я сейчас закричу, кто-нибудь меня услышит? Или мой крик только усугубит ситуацию? Мне страшно. До ужаса. Я не знаю, что делать. Я ещё не верю, что это правда. Что это происходит со мной.

      – Ты будешь моей, слышишь? – шёпотом на ухо. – Как я и хотел. С самой первой встречи.

      – Отпусти, пожалуйста, давай поговорим спокойно.

      – Я хотел, но ты, маленькая су*ка, решила, что имеешь право мне перечить, – ещё один удар по лицу.

      Сдавливает моё горло, толкая к стоящему в трехстах метрах майбаху.

      Я пролетаю совсем немного и падаю на колени, раздирая те в кровь. Пакеты рвутся, и содержимое с шумом летит на землю. Пытаюсь подняться, но он не даёт. Хватает за волосы и заталкивает в машину.

      А дальше начинается ад. Он тр*хает меня, как кусок мяса. Бьёт по лицу, дёргает за волосы. На какие-то доли секунды мне кажется, что он просто убьёт меня и выкинет в канаву. Но нет.

      Всё заканчивается, и он с довольной мордой выплёскивает свою сперму мне на лицо, прикуривает сигарету. Смотрит уже иначе. Будто жалеет? Но это не так. У него больные глаза. Глаза психически нездорового человека.

      Вытираю лицо рукавом и ничего не чувствую. Как я теперь пойду домой? Как посмотрю в глаза Богдана? Я грязная. Грязная.

      – Зачем? Зачем ты это сделал, Гриша?

      – Теперь ты моя. Только моя.

      Закрываю глаза и хочу, чтобы это было сном. Но нет, это реальность. Моя паршивая реальность.

      – Теперь ты моя. Сейчас ты пойдёшь к своему инвалиду и скажешь, что между вами всё кончено, и только попробуй сделать иначе. Ведь если калека свалится с лестницы и разобьётся насмерть, никто не подумает, что ему помогли, верно?

      Триумфально приподымает бровь, выдыхая дым мне в лицо…

      Кашель скручивает внутренности, вырываясь из утробы, словно монстр. Я кашляю, а потом меня выворачивает. Выворачивает прямо на него.

      – Су*а, больная су*а, – выкидывает меня из машины, продолжая материться, – завтра за тобой приедут. В шесть утра. И я очень надеюсь, что ты примешь правильное решение. Иначе я избавлюсь от каждого, кто тебе дорог. Начну с калеки, он упадёт случайно. Не завтра и не через неделю. Ты, возможно, ему даже всё расскажешь, и вы будете ждать этот момент. Ловить меня. Подключите своего Доронина… но не спасётесь. Пока вы будете меня искать,