Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго!. Юрий Галинский

натягивать на его голову мешок, заскулил на все поле. Раздался глухой удар топора, плаха окрасилась кровью.

      Пришел черед Ивана Васильевича. Он шагал в окружении княжеских дружинников, высоко подняв голову, глаза его не отрывались от плахи. Быстро взошел на помост, оттолкнув плечами стражу, закричал:

      – Не за свою обиду я крамолу против князя Дмитрия ковал! Не потому, что не дал мне Дмитрий стать по праву московским тысяцким, когда преставился мой батюшка!..

      На него набросились несколько человек, схватили, поволокли к плахе. Народ зароптал, в разных концах Кучкова поля надрывно заголосили бабы. Толпа пришла в грозное движение. Стражники обнажили мечи, выставили копья.

      На какой-то миг Вельяминов уже у самой плахи снова сумел вскочить на ноги, истошно воскликнул:

      – За права и вольности ваши, москвичи!..

      Его повалили на помост, прижав лицом к доскам, крепко держали, пока священник читал молитву. Но, когда стали надевать на голову мешок, он опять успел выкрикнуть:

      – За вас, москвичи, смерть принимаю!..

      Неожиданно какой-то чернобородый монах в надвинутом на глаза капюшоне, а им-то и был бывший стремянный молодого Вельяминова, а ныне атаман лесовиков Гордей, проскочив между двумя стражниками, ринулся к помосту и закричал:

      – Я с тобой, Иван Василич!

      Богатырского сложения рука дружинника тяжелым камнем упала на плечо чернеца; держала, будто мальчонку.

      – Не дури, отче, так и голову потерять можно.

      – Держи его крепко: должно, лазутчик вельяминовский! – заорал второй воин с большим шрамом через всю щеку. Но богатырь, схвативший монаха, воспользовавшись тем, что в это мгновение внимание всех было приковано к помосту, где стражникам наконец удалось скрутить Вельяминова, шепнув: «Беги, отче!» – толкнул того в толпу…

      Сверкнул взнесенный в руках палача топор, и окровавленная голова Ивана Васильевича скатилась на помост.

      Отовсюду послышались негодующие возгласы, жалостливые восклицания, громкий женский плач.

      Тем временем Гордей успел покинуть Кучково поле. Но Федора, того самого богатыря-воина, который спас его, на всю жизнь запомнил.

      Второй раз они встретились во время схватки разбойников с порубежниками на окраине Коломны. Гордей, признав Федора, от удивления на миг замешкался и не успел отразить его удар. А тому и в голову не могло прийти, что между монахом, который бросился к помосту во время казни молодого Вельяминова, и атаманом душегубцев могла быть какая-нибудь связь… Но Гордей пока не хотел открыть пленнику, что они давние знакомцы: «Прежде переговорю с ним, проведаю, что за человек, как мыслит…»

      – Да и удаль твоя мне полюбилась… – после затянувшегося молчания протянул атаман с ухмылкой.

      Федор не ожидал, уставился на того недоверчиво: «Что ему надобно? Не инак пришел поиграть, будто кот с мышей?» Но все же спросил:

      – Пошто ж на болоте не отпустил и тут держишь?

      – Вишь