Без прощального письма. Инна Бачинская

сестре профессора Елене Владиславовне, милой немолодой даме, пил чай с домашним печеньем и восхищался бронзовым Буддой в остроконечной шапочке, привезенным профессором из Таиланда. Лещинский оттаял, потерял бдительность и неосторожно рассказал о странных физических явлениях, в действительности зафиксированных учеными в древних культовых сооружениях, в том числе и об отставании хронометров на сотые доли секунды, что необъяснимо с точки зрения современных естественных наук. Снова были помянуты Антониевы пещеры – давешнее яблоко раздора. Добродеев интересовался деталями и деловито щелкал диктофоном. И в итоге родил новый материал, где снова переврал слова профессора. В этой статье Алексей Генрихович сообщил читателям следующее: уважаемый профессор Лещинский подтвердил отставание времени в Антониевых пещерах, а также признал существование звуков непонятного происхождения, похожих на человеческие голоса и плач и наводящих на мысли о призраках древних монахов, чьи тени до сих пор обитают… и так далее, и тому подобное. Словом, не в лоб, так по лбу. Мягкий и спокойный обычно профессор впал в ярость и написал гневный протест против извращения научных знаний главному редактору бульварного листка, а заодно мэру и начальнику полиции, попутно пригрозив борзописцу Добродееву и его начальству судом. Журналист снова отправился извиняться. Но Игорь Владиславович бессовестного обманщика не принял, и ситуация повисла в воздухе.

      Теперь же Добродеев вынужден был старательно делать вид, будто профессора не замечает: озабоченно хмурился, просматривая меню, и даже заслонился вазочкой с тремя ромашками. Словом, маскировался, как мог. Алексей Генрихович так увлекся изучением меню, что вздрогнул, когда профессор вырос рядом с его столиком и спросил: «Вы позволите?» Добродеев вскочил и забормотал, мол, страшно рад, не заметил, не обратил внимания… Ах, как неловко! Игорь Владиславович перенес со своего столика графинчик водки и рюмку и сел напротив.

      – Выпейте со мной, Алексей Генрихович, за упокой сестрицы Елены Владиславовны, – сказал, печально глядя на журналиста. – Третий день после похорон, а я все не верю…

      – Как за упокой?! – потрясенно воскликнул Добродеев. – Мы же виделись с Еленой Владиславовной совершенно недавно! Что случилось?!

      И профессор поведал журналисту о ночных грабителях, об инфаркте у славной Елены Владиславовны, о пропаже компьютера с архивами и адресами и Будды в остроконечной тиаре из Таиланда.

      Добродеев внимал, не перебивая, что было довольно-таки удивительно, поскольку умение слушать собеседника никогда не входило в число его добродетелей. Но тут Алексей Генрихович проникся горестной историей, смотрел жалостливо и кивал. Потом разлил водку из графинчика по рюмкам и сказал:

      – Пусть земля пухом!

      Они выпили, и профессор заплакал. Добродеев протянул ему салфетку.

      – И понимаете, весь архив, все материалы, вся переписка! – с трудом выговорил Игорь Владиславович. – Годы