Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение. Дмитрий Зурков

ногу. А тут стоит этой, в сущности еще девчонке спохватиться, мол «Ой, хлопцы, а вады-то няма! Трэба принесци!», как возле пустых котелков уже очередь стоит из добровольцев. Так все гуртом и ломанутся к ручью, забыв о том, что «в гостях» у немцев находимся. Они же перед тем, как к костру подойти, даже побрились своими оборотнями, чтобы произвести впечатление на даму! Как бы ни пересобачились между собой, пойдут ведь разборки в группе…

      Ладно, как говорила одна дамочка с фамилией О’Хара: «Я подумаю об этом завтра». Негромко свищу, привлекая внимание «поварят», показываю два пальца, а потом – кулак. В смысле, идут двое, причем один другого страхует, а остальные сидят и не чирикают. Понятливые оказались, еще не все мозги гормонами затуманены. Встаю, обхожу лагерь – вроде все в порядке. Подхожу к костру, усаживаюсь на чурбачок. Ганна неуверенно улыбаясь, обращается ко мне своей коронной фразой, от которой все начинают ржать:

      – Дзядечку камандзир, пачакайце хвилинку, зараз будзе усё гатова.

      – Ганна, я для тебя – Денис Анатольевич, – пробую еще раз вразумить это чудо природы. – Понятно?

      – Зразумела, дзядечку камандзир… Дзенис Анатолич…

      Ну, вот как с этим бороться? И эти клоуны по земле от хохота катаются. Мысленно машу рукой на все эти нюансы.

      – Ты говорила, что у тебя где-то поблизости дядька родной живет, так?

      – Да, ён на чыгунке працуе абходчыкам. Жыве пад Ловичам, у слабаде.

      – Тебя приютить он не сможет?

      – Не ведаю, дзядечку камандзир. У яго жонка да дзве дочки. А працуе тольки ён. Трэба з ним гаварыць.

      – Тогда давай ближе к вечеру и сходим к нему, поговорим. Как темнеть начнет, так и пойдем. В любом случае мы тебя не бросим… А сейчас покорми, пожалуйста, всю эту братию, пока время есть…

      А я тем временем попробую побеседовать с нашим штабс-капитаном. Хоть и чувствую, что беседа будет не совсем приятной и для меня, и для него. По поводу того, как он умудрился потерять свой отряд.

      Волгин сидел чуть в стороне, аккуратно, чтобы не потревожить раны, прислонившись к стволу старой сосны, на «перине» из сухих прошлогодних иголок. И в этих же иголках бесцельно ковырялся веточкой, думая о чем-то своем.

      – Не помешаю, Иван Георгиевич? – Присаживаюсь рядом на мягкую хвою.

      – Вовсе нет, Денис Анатольевич.

      – Как вы себя чувствуете?

      – Спасибо, уже лучше. Вахмистр мазью поделился, правда, она вонючая, зараза. А этот, беглец… Семен, кажется, какой-то травы заварил, дал выпить вместо чая… Но я так понимаю, вы хотите поговорить о том, как это так со мной все случилось? – Штабс-капитан бросает на меня взгляд и тут же отводит глаза. – Отдельные подробности, извините, не буду рассказывать, а так… При штабе армии формировался партизанский отряд, ныне эта идея у всех на слуху. Написал рапорт, дали мне под команду полусотню казаков под командованием хорунжего и отправили в тыл к германцам. Мы разгромили пару обозов, да так легко все получилось, что уверились в своей безнаказанности и неуязвимости…

      Через