Печенье счастья. Черстин Лундберг Хан

Мама приглашает папу на танец! Прямо в ресторане!» – билось в моем мозгу. Посетители за столиками начали поворачивать головы в сторону моих родителей.

      Я на полном серьезе захотел превратиться в рыбку и прыгнуть в аквариум. Музыка тогда глухо булькала бы где-то вдали, а два танцующих идиота превратились бы в размытые цветные блики за стеклом. Но самое главное, не было бы никаких страданий из-за того, что те двое – мои родители.

      Я уселся на стул рядом с аквариумом и усердно принялся изучать рыбок. Краем глаза я следил за тем, как кружились в танце мои родители. Волосы у мамы растрепались. Папа начал напевать что-то, постепенно повышая голос. Золотая рыбка с глазами, как шары, серьезно взирала на меня через стекло, а я в ответ пристально смотрел на нее.

      Когда музыка закончилась, папа сделал поклон, как будто он был на сцене в опере. Несколько посетителей захлопали в ладоши, а потом все вернулись к своим тарелкам, и снова послышался стук вилок и ножей.

      У мамы от танца разгорелись щеки. Мои тоже, но только от стыда.

      Папа махнул рукой, чтобы принесли счет. Я на всякий случай по-прежнему стоял возле аквариума.

      От напряжения у меня вспотели ладони. В одной из них я продолжал сжимать маленький золотистый пакетик с «печеньем счастья». Наконец я порвал пакетик и достал светло-золотистое печенье в форме полумесяца. Укусил его и обнаружил, что внутри оно было пустым, в серединке лежала свернутая бумажка.

      Жуя печенье, я развернул бумажку. Это была совсем коротенька записка, написанная маленькими черными буковками. И когда я ее прочитал, то сразу позабыл, как жевать.

      Произнеси свое самое сокровенное желание, и оно исполнится.

      У меня внутри все замерло. Конечно же я знаю, чего я хочу. Желание комком стояло в горле. Но неужели это сработает?

      Впрочем, я же ничего не теряю. Произнесу только слова потише, чтобы никто не услышал.

      Я повернулся к аквариуму.

      «Хочу, чтобы мои родители стали нормальными, обычными людьми» – так я должен сказать.

      Или: «Хочу, чтобы мои родители были как все».

      Но произнес я совсем не это.

      Уставившись обалдело на рыбок, я прошептал:

      – Хочу, чтобы мы с моими мамой и папой стали бы более похожими.

      Минуты тишины

      Я заметил это только на следующим день в школе. Мы сидели в классе, и Ульрика опять завела разговор про рождественский концерт.

      Шел первый урок. За окнами было еще темно, поэтому казалось, что свечи на подоконниках горят ярче. На столе у Ульрики тоже стояла зажженная стеариновая свеча, создавая атмосферу уюта и праздничного настроения. И тут все началось.

      – Как бы я была рада, если бы у нас была пара звездных мальчиков для песни Стефана, – произнесла Ульрика.

      То, что случилось дальше, произошло абсолютно без всякого участия с моей стороны. Моя рука неожиданно взлетела в воздух.

      – Да, Оскар? – обратилась ко мне Ульрика.

      – Я могу спеть, – предложил я. – Думаю, у меня получится.

      Я не верил своим ушам.