Арктические зеркала. Юрий Слёзкин

оленеводов, но размер промысловой группы менялся в зависимости от времени года и текущей задачи: охотой на тюленя часто занимались охотники-одиночки, в то время как китобойные экспедиции требовали труда значительного числа людей. Далее на юг вдоль Тихоокеанского побережья оседлые коряки сочетали охоту на морского зверя с рыболовством, а ительмены почти исключительно полагались на ежегодный нерест лосося. Большинство народов Тихоокеанского побережья, включая Приамурье, использовали в качестве транспортного средства собачьи упряжки[24].

      Охотники и собиратели таежной зоны (большая часть обских угров, лесных самоедов, кетов, эвенков, тофаларов и народов Приамурья) сочетали в различных комбинациях рыболовство и охоту[25]. Летом большинство их жило во временных поселках вдоль озер и рек; зимой небольшие отряды или отдельные охотники выслеживали медведя, лося, дикого северного оленя и пушных зверей.

      Ни один из коренных народов Севера не был «оседлым» в русском (земледельческом) смысле этого слова. Природа их деятельности требовала циклических перемещений, и даже у охотников на морского зверя и у рыбаков, ловивших лосося, были разные летние и зимние жилища. Экономические объединения были изменчивыми по размеру и составу в соответствии с сезоном, доступностью ресурсов и политическим выбором отдельных супружеских пар. Более крупные родовые группы связывали своих членов узами взаимных социальных и духовных обязательств, но редко функционировали как стабильные хозяйственные или военные объединения. Среди оленеводов постоянное увеличение стад и сопутствующая тенденция к семейной автономии имели своим результатом минимальную социализацию за пределами стойбища. Патрилинейные группы у чукчей имели довольно неопределенные границы (усыновление было легким делом и происходило во множестве форм), насчитывали немного поколений, не имели собственных имен и не были экзогамными, так что власть «главы стойбища» не простиралась за пределы его стойбища. Более того, поскольку статус лидера в первую очередь зависел от богатства оленевода, частые эпизоотии и семейные разделы приводили к постоянным переменам в структуре власти.

      Среди менее самостоятельных охотников и рыболовов родственные группы играли более заметную роль (в особенности в брачной политике таежных народов), но личный престиж был столь же преходящим. Учитывая невозможность накопления богатства, страховкой бродячего охотника или собирателя от превратностей добывающего хозяйства был обычай делиться едой, так что политическая власть зависела от способности распределить добычу и в конечном счете от физической силы и «охотничьей удачи» (понимаемой как благоволение духов). «Сильных мира сего» избирали и, раньше или позже, смещали в ходе скачек, борцовских состязаний, военных или охотничьих экспедиций[26].

      Разделение труда было основано на возрастных и половых различиях, причем мужчины главным образом отвечали за добычу

24

Важнейшие обобщающие этнографические исследования жизни сибирских охотников на морского зверя и рыбаков побережья: Bogoras Waldemar G. The Chukchee and the Eskimo of Siberia. New York, 1913; Chard Chester S. Kamchadal Culture and Its Relationships in the Old and New Worlds // Archives of Archaeology. № 15. Madison, 1961; Гурвич И.С. Этническая история северо-востока Сибири; Общественный строй у народов Северной Сибири XVII – начала ХХ в.; История и культура ительменов / Ред. И.С. Гурвич, Б.О. Долгих. Л., 1990; Jochelson W. The Koryak; Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. С приложением рапортов, донесений и других неопубликованных материалов. М., 1949; Народы Сибири / Ред. М.Г. Левин, Л.П.Потапов; Ляпунова Р.Г. Очерки по этнографии алеутов. Л., 1975; Меновщиков Г.А. Эскимосы. Магадан, 1959; Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков.

25

Важнейшие этнографические исследования жизни народов сибирской тайги: Алексеенко Е.А. Кеты: Историко-этнографические очерки. Л., 1967; Black Lydia. The Nivkh (Giliak) of Sakhalin and the Lower Amur // ArA. № 10 (1973). P. 1–110; Общественный строй у народов северной Сибири XVII – начала ХХ в. / Ред. И.С. Гурвич и Б.О. Долгих; Крейнович Е.А. Нивхгу: Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М., 1973; Ларькин В.Г. Орочи: Историко-этнографический очерк с середины XIX в. до наших дней. М., 1964; Народы Сибири / Ред. М.Г. Левин, Л.П. Потапов; Shirokogorov S.M. Social Organization of the Northern Tungus. Shanghai, 1933; Idem. Psychomental Complex of the Tungus. London, 1935; Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск, 1933; Смоляк А.В. Традиционное хозяйство и материальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина: Этнографический аспект. М., 1984; Он же. Ульчи: Хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. М., 1966; Таксами Ч.М. Нивхи: Современное хозяйство, культура и быт. Л., 1967; Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII – начало ХХ в.). Л., 1969.

26

Ingold. Hunters, Pastoralists, and Ranchers. P. 264–281.