Рихтер и его время. Записки художника. Дмитрий Терехов

в частности и искусством вообще и пока не думает становиться пианистом. Он еще продолжает сочинять.

      К этому времени относится цикл из шести романсов на стихи Блока. Первый романс, «Гамлет», был задуман для голоса с оркестром. Он потом нравился Генриху Густавовичу Нейгаузу.

      Вот последние пьесы, сочиненные в Одессе. Это фортепьянные миниатюры. Одна из них, без названия, была написана для сына окулиста Филатова (ко дню его рождения). Другая – «Прелюдия» – игралась на вступительном экзамене в консерваторию. К ней сочинялась еще и фуга, но закончить ее было уже не суждено.

      А пока Рихтер все еще далек от мысли по-настоящему сесть за фортепьяно. Он хотел дирижировать, мечтал получить оперу или балет и почти добился этого. Ему обещали спектакль. Но… Но только наивные люди полагают, что появление нового таланта – это всеобщая радость. На самом деле все сложнее.

      В театре это вызвало ревность. Начались тайные интриги, звонки начальству, жалобы, и предназначенную оперу отдали другому. Кому? Этого уже не разобрать нам сегодня.

      На этом кончается первая страница биографии Святослава Рихтера. И мы переворачиваем ее…

      Решение ехать в Москву, чтобы стать пианистом, было принято неожиданно и без колебаний.

      О Генрихе Нейгаузе как о выдающемся музыканте и педагоге много говорилось в Одессе. Однажды Рихтер увидел его случайно. Нейгауз был похож на отца. И стало ясно: это судьба! Учиться следовало только в классе Нейгауза.

      На поездку денег не хватало. Помогли знакомые, и в их числе – доктор Филатов, сына которого учил тогда Теофил Данилович. И вот день отъезда настал.

Отъезд

      И вот – он в вагоне. Он стоит у открытого окна, а внизу родители и несколько знакомых. Все как-то слишком оживлены и говорят наперебой случайное и ненужное.

      Кто не знает этих последних минут… Слышишь, не вслушиваясь, и видишь, не всматриваясь, а думаешь сразу о многом и, в сущности, ни о чем.

      Он сейчас вдруг заметил: отец выглядел усталым и совсем нездоровым, а мать, как всегда, была моложавой, оживленной и красивой, но ему почему-то показалось, что они разобщены и одиноки каждый по-своему…

      Однако с этой минуты все уходило в прошлое. Его комната, клавиры, рояль, их старый певучий рояль с медалями на крышке, образы детства, игры и неопределенные мечты.

      Свет пультов оперного оркестра, песчаная дорога в сосновом бору – все это оказалось вдруг на перевернутой странице его биографии. А на новой еще не появилось ничего, она пока еще была просто бумагой…

      Завтра будет Киев. Послезавтра – Москва. Он, как казалось, легко отодвинул прошлое. Теперь он хотел одного: новой жизни в столице, где его многое интересовало, но более всего – его будущий учитель, этот худощавый музыкант, элегантный и немного насмешливый и уже почему-то близкий ему, хотя они и не были пока знакомы.

      А под окном все говорили что-то. Он же согласно кивал, рассеянно улыбался.

      Но вот закончилась посадка. Проводник поднялся на ступеньку и, держась