Ф. М.. Борис Акунин

болеют за ЦСКА? – пошутил Фандорин, уже знакомый с этим выражением ее лица. Когда она говорила о Господе или ангелах, брови у нее приподнимались, а в глазах появлялся мечтательный блеск.

      Держался паренек совсем не по-ангельски. Доктор его о чем-то спрашивал, а он глядел в сторону, шмыгал носом, отвечал что-то сквозь зубы, нехотя.

      Тем временем Аркадий Сергеевич перевел свой царственный взор на Николаса и его спутниц – удостоил заметить, по-другому этот неспешный поворот головы не назовешь.

      – А, Саша, ну как дела у папы? – сказал он и – о чудо – сам двинулся в эту сторону.

      – Здравствуйте, Аркадий Сергеевич. Неважно, – печально ответила девочка.

      Выходит, они знакомы?

      Охранник за депутатом не пошел, лишь посмотрел на Николаса еще раз – очень внимательно. Прищуренные глаза светились неистовым огнем, от которого Фандорин поежился. Такой взгляд бывает у сторожевого пса, который никогда не лает, но от которого лучше держаться подальше – накинется без предупреждения и вцепится намертво.

      – Ничего, всё образуется. Главное, папа жив. А Марк Донатович его вылечит, он ведь у нас волшебник.

      Обращался спонсор к девушке, но смотрел при этом на Николаса, как бы спрашивая: а ты что за фрукт, почему здесь?

      Ника представился, отрекомендовался «Сашиным знакомым» – и сам на себя разозлился, что поддался властной ауре Большого Человека.

      Хорошо, Валя поддержала реноме – талантливо сыграла человека свиты. Подняла руку – мол, не такая я персона, чтобы называть свое имя – и, изобразив почтительный полупоклон в сторону шефа, сказала:

      – Я референт Николая Александровича.

      Спонсор кивнул. Очевидно, в его кругу всякого мало-мальски приличного человека обязательно кто-нибудь сопровождал – не телохранитель, так референт или ассистент.

      – Аркадий Сергеевич Сивуха, – пожал он руку Николасу. – Фамилия такая.

      Донесся резкий мальчишеский голос:

      – Послушайте, не трогайте меня, а?

      Это мальчик в очередной раз увернулся от покровительственной длани главврача – теперь уже с нескрываемым раздражением.

      – Это не то, что вы подумали, – сказал Сивуха, заметив взгляд Николаса. – Да, Олег проходит здесь курс лечения, но с психикой у него всё в порядке. Мой сын не шизофреник и не умственно отсталый. У него проблема противоположного свойства. Мальчик – гений, а это очень тяжелая нагрузка для личности.

      – А-а, ваш сын – пациент доктора Зица? – протянул Фандорин. – Так вот почему вы спонсируете эту клинику.

      Получилось не очень вежливо, Николас даже смутился. Но Сивуха, кажется, не обиделся.

      – Да, в свое время я создал этот медицинский центр ради сына. В основе благотворительности всегда лежит личная мотивация, без этого не бывает. Вот и мне, как говорится, nihil humanum[2].

      Судя по этим словам, человек он был неглупый и, похоже, с образованием – для депутата редкость.

      – Папа, я устал! Можно я пойду к себе?

      Оставив доктора, к ним приближался «мальчик-гений».

2

Ничто человеческое [не чуждо]. (лат.)