Близится утро. Сергей Лукьяненко

Ведь сам Искупитель, когда солдаты римские его с Сестрой убить хотели, то же самое сотворил!

      Пасынок Божий вздохнул. Спросил:

      – Дальше что было, Ильмар-вор?

      – Мы в порт отправились. – Я облизнул пересохшие губы, соображая, не стоит ли хоть чуточку утаить… Да к чему? Вреда от моих слов уже не будет. – Хотели на корабле, морем, в Марсель или Нант идти. А там уже – как сложится. В колонии Вест-Индии, или еще куда.

      – Маркуса прятать. От Дома правящего, от Церкви Святой… – укоризны в голосе Юлия не было. Так – размышление вслух.

      – Да, ваше святейшество. Чтобы вырос, чтобы Слово во всей силе постиг…

      – Дальше.

      А вот про то, что дальше было, труднее всего оказалось говорить.

      – Мы… мы пошли корабль искать, – начал я. – Любой, лишь бы уже паруса поднимал. А оказалось, что у каждого корабля святой брат дежурит, и без его подписи никого на борт не возьмут. Мы…

      – Подкупить решили, – кивнул Юлий. – А когда не вышло – нож к горлу приставили. А когда на крик братья во Сестре сошлись – прочь кинулись. А ты, Ильмар-вор, остался бегство прикрывать. С пулевиком и ножом, один против двух десятков.

      Я молчал.

      – Почему ты, а не Арнольд? – спросил Пасынок Божий.

      – Маркус идти не мог. Я бы его далеко не унес, а Арнольду – что пулевик за поясом, что принц на плече.

      – Собой жертвовал, значит… – задумчиво сказал Юлий. – Или надеялся со всеми совладать?

      – Нет, ваше святейшество. Не надеялся. Думал, там и лягу.

      – Будь против тебя братья в Искупителе – лег бы, – согласился Юлий. – А вот братья во Сестре мои слова выполнили, живым тебя доставили.

      Пасынок Божий встал, по часовенке прошелся – мелкими шагами, ноги мантией скрыты, будто плывет, а не шагает. Вздохнул, просто так, как простой человек, делами озабоченный. Спросил:

      – И где сейчас Маркус со спутниками своими – ты не знаешь?

      – Не знаю.

      – А знал бы – не сказал?

      – По доброй воле – не сказал бы. А под пыткой молчаливых не бывает.

      Юлий прикрыл глаза. Будто утонул в своих размышлениях, замерев на полушаге.

      – Ваше святейшество… – снова не выдержал я. Опасно прерывать размышления Пасынка Божьего, но был у меня должок, который надо отдать. – Святой паладин, брат Рууд, что вез меня в Урбис и погиб в дороге от руки другого святого паладина… Он просил меня, если попаду в Урбис, сказать вам, что смиренный брат Рууд долг свой до конца выполнял.

      Юлий вздохнул. Сложил руки столбом, прошептал что-то беззвучно. Потом подошел, протянул руку да и коснулся моего потного от волнения лба. Пальцы у него были холодные, старческие, но рука еще крепкая, не дрожала.

      – Грехи земные тебе прощаю, Ильмар-вор… в них беда твоя, а не вина. Грехи небесные простить не могу, буду Искупителя с Сестрой о тебе молить.

      Я замер, ничего уже не понимая. Какие грехи земные? Какие небесные? И если земные прощены, так, может, за небесные лишь на том свете