Староста-Милоста. Константин Плошенко

/title>

      Иоганн-Пётр вышел из арки и остановился напротив храма. Ему пришлось запрокинуть голову и коснуться затылком спины, чтобы поглядеть на шпиль. Иоганн побрёл вдоль стены, а цепи бренчали, влачась по земле: две пары цепей – от запястий к стопам.

      Дальше были ступени – нужно было подняться наверх, чтобы войти. Иоганн подобрал свои цепи и сжал их на весу. На нижней ступеньке вполоборота к храму сидела старушка, едва выставив кверху скомканную ладонь. Не заметив её, Иоганн прошёл мимо.

      Взойдя на паперть, он посмотрел в сторону: храм стоял на возвышенности, так что оттуда были видны крыши городских домов, колокольни, башни старого замка, и над всем этим – вечерний полосатый небосвод.

      А впереди, в стрельчатом углублении, высились двери. Огромные, массивные – совсем не для людей. Даже Иоганну, который был вдвое выше и сильнее любого человека, понадобилось напрячься, чтобы их отворить. Когда он переступил порог, двери с тягучим скрипом сомкнулись за его спиной.

      ..внутри..

      Иоганн-Пётр бросил цепи, но тут же понял, как опрометчиво поступил. Воздух был слишком чувствителен: грохот многократно повторился, возмущая пространство, и долго метался, прежде чем растаять.

      Когда сумрачные стены умолкли, Пётр собрался пройти вглубь зала. Как можно тише он поднял цепи и сделал несколько шагов туда, где пряталась исповедальная кабинка – там, за колоннами. Но тут возникли служители культа. Они приближались к нему, все – в белых долгополых платьях. Окружая Петра, они с неподдельным интересом его рассматривали. Затем подошли вплотную, чтобы подержать цепи и получше разглядеть кандалы. Возле него, высокого, они были ангелки в туниках, белые детки, которые, шепчась и посмеиваясь, что-то задумывали.

      Вдруг один из них, поймав на себе взгляд Петра, сказал:

      – Не смотрите так, это наши ночные рубашки. Мы только что проснулись и ещё не успели одеться. Обычно мы спим в объятьях мраморных демиургов. Я, например, вон там, – и показал на статую крылатого божества, сидящего на пьедестале скрестив ноги.

      – А мы втроём спим в книге той ангелицы, – добавил другой, указывая на стоящую статую с раскрытой книгой в руках.

      – Как же вы туда забираетесь? – удивился Иоганн, не приметив ни одного пути, чтоб попасть на такую высоту.

      – Мы очень лёгкие, – ответили ему, – мы подпрыгиваем и взлетаем.

      Тут к ним присоединился ещё один служитель. Он был в таком же белом платье, только подол кольцевала красная лента.

      – Что вы пристали к нашему гостю, – с мягким укором обратился он к ним, а затем к Петру, – можно и в ночной сорочке принять исповедь.

      Ангелки притихли, таинственно переглядываясь. Служитель с красным подолом пригласил Петра пройтись до кабинки, и они пошли вдвоём впереди, а остальные, боясь упустить хоть слово, тихонько следовали за ними.

      По пути служитель интересовался вот чем: полезны ли цепи в быту, пригодны ли в работе, и смог ли Пётр с толком применить их в жизни. Когда Пётр отвечал, что хотел бы снять кандалы, служитель отговаривал его, убеждая, что счастье нужно найти как раз в оковах.

      – Чем тяжелее ноша, – рассуждал он с серьёзным видом, – тем крепче калоши. А вы, кстати, не обувщик? У вас очень интеллигентное лицо.

      – Нет, я, – начал было Пётр, но сказать ничего не сказал.

      – Ладно. Не печальтесь. Сразу видно, что живёте честным трудом, – не отставал служитель, – И раз уж заглянули к нам, расскажу вам притчу. Об одном землемере. Как-то раз один землемер приехал в деревню, чтобы межевать землю. Но вот беда – в деревне стояла зима, и всё что ни есть кругом укрыл снег. И нигде землемера не принимали, никому не было дела до его важного дела. Нигде он не мог найти себе пристанища, отовсюду его гнали прочь. Всю зиму он ютился в заброшенном сарае. Но потом, когда пришла весна – знаете, что случилось? – многозначительно спросил он и даже обернулся к своим приятелям, – Знаете?

      И не получив ответа, закончил сам:

      – Потом, когда пришла весна, и земля проснулась для новой жизни, землемер отмерил участок на заднем дворе, выкопал себе яму и лёг в неё!

      И всё время служитель посмеивался, прижимая пальцы к губам и нервно подёргивая плечами.

      На полпути до кабинки Пётр увидел в другом конце зала большую насыпь серебристой земли.

      – А это наша святыня, – подхватил один из ангелков его взгляд, – Великая Притча гласит, что однажды из этой кучи покажется росток-с-ноготок и вырастет в Белое Дерево, большое-пребольшое! Да, мастер?

      Служитель даже не обернулся на эту реплику, не счёл нужным хотя бы кивнуть. И ангелок-выскочка тут же поник, всецело желая теперь только одного – вернуть прежнее благотерпение мастера.

      – Вот мы и пришли, – сказал служитель возле исповедальной кабинки, – заходите в свой отсек, а я зайду в свой.

      Пётр посмотрел на кабинку и понял, что не поместится внутрь, но не решался об этом сказать.

      А служитель будто ничего не замечал:

      – Так что же?

      Тогда