Старая сказка на новый лад, или Куда же смотреть, чтоб отвернуться. Петр Григорьевич Ассесеров

адпись гласила следующее: «Пойдешь налево, или направо, или даже прямо пойдешь, все равно вернешься сюда, никуда ты, милок, не денешься – Земля круглая!» И подпись: «Васька». И кто такой Васька? И откуда он? И даже в голову никому не приходило, что это самый обыкновенный бродячий Кот, который много лет назад с помощью колдовства и магии принял человеческий облик. Жил в лесу, общался с местной нечистью и был доволен. И на вопросы: «Зачем преобразился в человека?». Отвечал однозначно: « Руками больше загребешь, чем лапами».

      Кот не боялся никого, кроме Лешего, и не он один – Хозяина леса боялись все, без исключения. И вправду сказать, детина, хоть куда, но туповат малость. Не понимал, ни юмора, ни шуток. И, если что не по его, то убить – не убьет, но покалечит здорово. Особенно доставалось Соловью-Разбойнику, впоследствии, сбежавшему в неизвестном направлении из родных, кровных мест, так как надоело сносить побои и оскорбления от последнего, быть может, Владыки лесных угодий. А виновником был Кот. Это он вредил разбойнику за то, что тот своим свистом всю дичь пугал. Как только удавалось утащить какую-нибудь вещицу у него, сразу же бежал к берлоге, пока хозяин леса спал. И булыжником вовнутрь как шарахнет! Леший вопил и охал, но вылезал. И лишь едва высовывался наружу, посмотреть, кто там шалит, как принимал от Василия хороший плевок в «личность» и с натянутым картузом на глаза до самого носа, чтобы не смог различить своего обидчика, получал чем-нибудь тяжелым по голове. Пока он выползал, перекатывался через бревно, что лежало возле берлоги, Кота уже и след простыл. Но ту вещицу, украденную у Разбойника, Васька всегда оставлял на самом видном месте, как неопровержимую улику. Леший поднимал ее, обнюхивал, и уверенно направлялся к логову своего предполагаемого обидчика. Вытаскивал Соловья за шиворот, как котенка, и начинал бить. Тот от боли вопил и плакал, повторяя одно и то же: «Леша, за что? За что, Леша?». После того, как, отдубасив этого свистуна, Владыка лесных угодий, задыхаясь от гнева и усталости, во все горло кричал разбойнику прямо в ухо: «Сам знаешь, за что, сволочь!». И уже довольным и счастливым шел назад в свою берлогу. А Разбойник в ответ, ничего не понимая, только пожимал плечами и горько рыдал.

      Когда его в лесу не стало, Леший затосковал. Зато злорадствовал Василий. Свистуна больше не было, и снова занялся охотой и воровством. Чего зря говорить, но такая скотина, как коты и кошки, в этом мире устроились лучше всех: делают, что хотят, живут, как им нравится, и ни за что не отвечают. Таким был и Василий. Жил у Бабы-Яги, летом – на чердаке, зимой – на печке. Когда хотел, – уходил, когда хотел, – возвращался. А главное – любил путешествовать. Порой, его не было в лесу по целому месяцу, а то и больше.

      Дружбы Кот ни с кем не водил, кроме беса. И то, так, от скуки, нежели от чувств к этому паразиту, который, по простоте своей душевной, терпел любые выходки от Василия. В отличие от остальных жителей леса, они всегда были одеты по самой последней моде. Одежда, Коту доставалась легко. Он никого не убивал и не грабил, а выбирал, прогуливаясь по пляжу. Короче говоря, Василий брал, а злыдня били. Но злодей не был на него в обиде и не хотел с ним ссориться, считая, что без Васьки пропадет. Так говорил Кот, а он ему верил. Но, тем не менее, характер у беса был отвратительным. По той самой причине, однажды, просто взял и поджег «Курьи ножки», то есть, избу, где жила, а точнее сказать, существовала Баба-Яга. Ну что поделаешь, если на душе скверно? Все было продумано им до мелочей, только одного не учел, что в это самое время у Яги в гостях был сам Хозяин леса. И кто из лесных жителей не видел, как Леший с криком: «Бабка, горим!», вышиб раму со стеклами и грузно вывалился из оконного проема прямо на дрова, что аккуратно были сложены, под бревенчатой стеной «Курьих ножек» для отопительных нужд.

      После тушения пожара, стали искать виновника. И пришли к единому мнению, что поджечь избу мог только бес. И не потому, что у него видели спички и не был на пожаре. «А просто, кроме этого урода, некому», – сделал выводы Василий. Во-первых, Кикимора для такого дела слишком глупа. Леший и Баба-Яга тоже не будут себя поджигать. А ему, то есть Коту, и вовсе незачем. Он там жил.

      Больше разбираться не стали, поймали злодея и отдубасили. От такой «обработки» бес долго не мог прийти в себя. Как оказался в чужой землянке, не помнил. И, лежа на нарах, только стонал и охал. Над ним хлопотала Кикимора. Дрянь баба, но душу имела. Ну, кто в лесу не знал ее, окаянную? Она не обладала такой силой, как Леший, или ловкостью Кота, но хитра была и коварна. А про язык и говорить нечего – только попадись, такое про себя узнаешь, хоть в петлю лезь. Расскажет все, как на духу: кто ты такой, откуда родом, и даже, какой идиот тебя делал. Выскажет всю правду-матку в глаза с нехорошими в дальнейшем пожеланиями. Единственным существом, к которому она относилась, более-менее, по-дружески – был бес. И не за красивые глазки, как в народе говорят, а за то, что тот добывал для нее кое-какую одежонку. То, платок принесет, то кофту, то еще что-нибудь, оголяя огородные пугала. И делал это от скуки, нежели от добрых побуждений. Точнее сказать, приносил всякую рвань, которую стыдно было хорошему хозяину отнести на помойку даже ночью. Но Кикимора этого не понимала и не хотела понимать. И принимала всякий подарок из его рук с неописуемой радостью, выраженной беззубой улыбкой на худощавом лице, так как любое платье или