Совершенное преступление. Заговор искусства. Жан Бодрийяр

– в данном случае технология предполагает положительный побочный эффект (гомеопатический). Интегральная схема замыкается на саму себя, обеспечивая в результате, так сказать, автоматическое стирание мира.

      Хотя трагической иллюзии судьбы мы предпочитаем метафизическую иллюзию субъекта и объекта, истинного и ложного, добра и зла, хорошего и плохого, реального и воображаемого, на финальной стадии [этого мира] мы все же предпочитаем виртуальную иллюзию, иллюзию неразличимости истинного и ложного, добра и зла, реального и референциального, иллюзию искусственной реконструкции мира, в котором ценой полной дезиллюзии мы будем пользоваться полным освобождением от всякой ответственности [immunité].

      Но почему мы стремимся избежать судьбы, избежать порядка исчезновения? Из инстинкта самосохранения? Слабая мотивация. Из-за неповиновения естественному порядку, во славу искусственности? Из-за иллюзии изменения мира или контроля над ним? Из-за фантазма отмены всякого начала и порождения [origine] и замещения его бесконечной самогенерацией?

      Откуда это навязчивое желание покончить с миром, реализовав его, принудив его к материальной объективности? Откуда эта навязчивая идея изменить его, искажая даже генетический код материи? Абсурдность этого начинания очевидна уже на уровне человеческого генома. Разве, расшифровав его, оцифровав, сделав транспарентным и операциональным, мы готовим человеку какую-то лучшую судьбу? Какое предназначение мы можем дать миру в целом, когда получим его в наше распоряжение? Физически и метафизически у вселенной нет никакой иной судьбы, кроме как быть самой вселенной.

      В нашем стремлении изобрести реальный мир, такой, чтобы он был транспарентен для нашей науки и нашего сознания, такой, чтобы он больше не ускользал от нас, мы сами не можем ускользнуть от этой транспарентности, ставшей теперь транспарентностью зла, благодаря которой судьба все равно осуществляется, просачиваясь сквозь прорехи той самой транспарентности, которую мы хотели ей противопоставить. Кристалл снова мстит.

      Хотя какое-то время мы держали судьбу и смерть на расстоянии, сегодня они вновь захлестывают нас посредством экранов науки. В итоге, быть может, по иронии судьбы сама наука ускорит наступление конца [échéance]. Но очевидно, как и положено в трагическом мире, наконец вновь возникшем после того, как его сочли пропавшим в комической иллюзии реальности, мы поймем это лишь в последний момент.

      Печальным следствием всего этого является то, что мы больше не знаем, что делать с реальным миром. Мы не видим больше никакой необходимости в этом отбросе, ставшем обременительным. Это ключевая философская проблема – проблема технологического простоя [chomage] реального. Более того, такая же проблема и в сфере социальной безработицы [chomage]: что делать с рабочей силой в эпоху информационных технологий? Что делать с этими отбросами, растущими по экспоненте? Отправить на свалку истории? Вывести их на орбиту, отправить в космос? Не легче избавиться и от трупа реальности.