Случай из практики. Караванная тропа. Кира Измайлова

а потому работали дружно и споро.

      Фергия сидела на камне на самом солнцепеке и благодушно наблюдала, как обливаются потом крепкие мускулистые грузчики. Наверно, ей ничего не стоило разгрузить телегу при помощи магии, но утруждаться она не собиралась. Или же решила последовать примеру матери и не пользоваться способностями по пустякам.

      Рядом с Фергией стояла громадная корзина с разноцветными сливами, которые она и поглощала с большим аппетитом, метко плюясь косточками в засыпанный пруд.

      Завидев меня, Фергия помахала и жестом пригласила присоединяться.

      – Вам дурно не сделается? – не удержался я и, оставив выученного коня, подошел ближе.

      – С чего бы? – удивилась она. – Вкусно. Попробуйте вот эти, желтые в крапинку – необыкновенно душистые и сочные!

      – А черных с красной сердцевиной нет? – вспомнил я вдруг слова Ариша.

      – Нет, – ответила Фергия, ничуть не удивившись. – Весь базар обошла, никто такими не торгует. И не выращивает. Были, говорят, да все кончились, когда джаннай этот вот сад уничтожил. Тогда и у остальных такие деревья повысохли, все разом, ничего на развод не осталось. Жаль, я бы попробовала…

      Она прикрыла глаза и процитировала, должно быть, торговца:

      – Плоды крупные, крепкие, иссиня-черные и блестящие, как груди мархайских девственниц, а мякоть красная, сочная и сладкая, как…

      – Не продолжайте, я догадался, с кем вы беседовали. Дядюшка Ушах решительно всё сравнивает с женщинами и их достоинствами.

      – Что, даже корнеплоды? – Фергия фыркнула, едва не заплевав меня сливовым соком. – Я видела какие-то, не знаю названия, с локоть длиной…

      – У него крайне богатое воображение, – заверил я, покосился на нее и осторожно поинтересовался: – Вы не опасаетесь обгореть?

      – Маг я или кто? – вполне ожидаемо ответила она. – К тому же я люблю солнце и, как видите, под одеждой отнюдь не нежна и белоснежна.

      Да, я видел, и еще как… Фергия красовалась в одной вышитой жилетке на голое тело, небрежно застегнутой на груди, и высоко закатанных тонких полотняных штанах. Я прекрасно мог рассмотреть ее загорелые руки и коленки (на одной белел шрам) … Рабочие тоже, к слову, поглядывали в эту сторону. И, уверен, делали бы ограждающие от скверны знаки, если б у них не были заняты руки.

      – Этак вас перестанут называть белой ведьмой, – сказал я зачем-то.

      – А что, уже начали? – обрадовалась она. – Я не ведьма, конечно, хотя владею кое-какими их приемами, ну да без разницы… Не важно, как прозовут, лишь бы на слуху было! Что до кожи… я все равно светлее большинства местных. Забавно: в Арастене я казалась черной галкой, а здесь… белой вороной, иначе не скажешь!

      – Фергия, вы всегда так оптимистично настроены? – спросил я.

      – Отнюдь, – ответила она несколько невнятно, потому что красная слива с трудом поместилась ей в рот, и сок теперь капал с подбородка на грудь и на жилетку. – Но какой смысл изображать саму мрачность, если настроение и впрямь недурное?

      – Это вы на свою матушку намекаете?

      – Она не изображает, –