Три «котла» красноармейца Полухина. Анатолий Сорокин

вои бомбы в цель и с низкой высоты поливая из пулемётов разбегающихся людей и отдельные уцелевшие гужевые повозки и автомашины. Довершил картину прорыв немецких сухопутных войск – спустя полтора часа после начала этого локального апокалипсиса среди дыма от горевшей техники и растительности появились угловатые силуэты вражеских танков и бронетранспортёров. Их экипажи действовали слаженно и деловито, вместе со спешившейся пехотой добивая последние очаги сопротивления. Путь для дальнейшего продвижения на Ленинград был открыт. В свои последние минуты бойцы и командиры полка только и видели пыль из-под гусениц или колёс многочисленных боевых и транспортных машин противника, прежде чем хлёсткая очередь, танковый трак, удар штыком, лопатой для самоокапывания или просто сапогом стали концом их жизни. К трём часам дня на месте избиения вновь воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием догоравших грузовиков да щебетанием успокоившихся птиц. Гитлеровцы ушли вперёд, оставив после себя только смрад мертвечины и запах жжёного железа.

      Посреди этого побоища стоял одинокий заплаканный красноармеец. Это только в пропагандистских книгах и фильмах все бойцы мужественно переносят все выпавшие на их долю испытания, стиснув зубы и сражаясь, несмотря ни на что. Без сомнения, такие герои существуют, и их число не так уж и мало – в лихое время жизнь слабого духом не стоит даже осколка от разорвавшегося снаряда. Но чтобы так себя вёл призванный два месяца назад девятнадцатилетний парень – это уже что-то из разряда совсем невероятного. Поэтому не было ничего удивительного, что он чуть ли не ревел в полный голос: именно таким образом и состоялось его крещение огнём. После получения повестки студент ленинградского Военмеха Саша Полухин был направлен в учебку, а спустя день после присяги – прямо в маршевый батальон для пополнения изрядно поредевшего в боях N-ckого стрелкового полка. Зачем чему-то учить выпускника с отличием артиллерийской школы – именно так решил командир учебной части на пару с представителем полка. В последнем как раз был некомплект личного состава в батарее полковушек, знающий хотя бы основы артиллерийского дела человек был нужен прямо сейчас. Командир батареи временно определил бывшего студента на должность писаря и рассчитывал использовать его как помощника при подготовке огневых данных, топографической съёмке местности и тому подобных вещах. Но в новом коллективе Саша пробыл всего два дня, лишь поверхностно познакомившись с будущими сослуживцами.

      В момент разгрома полка он находился в гужевой повозке, на которой перевозились документы и имущество как его батареи, так и других подразделений. Задание у него было крайне ответственное – проследить, чтобы всё это прибыло на место назначения в целости и сохранности. Но получилось ровно наоборот – папки с бумагами, мешки и походные укупорки спасли жизнь призванному их охранять красноармейцу Полухину. Повозка уныло плелась в самом хвосте походной колонны, когда один из немецких снарядов разорвался прямо перед ней. И впряжённая в неё лошадь, и возница погибли на месте, а взрывная ударная волна сорвала весь груз вместе с сидевшим сзади Сашей и сбросила их в кювет. Набитые чем-то плотным и по счастью негорючим мешки приняли на себя осколки и завалили бывшего студента полностью, так что вражеские танкисты и пехотинцы за этой теперь уже бесполезной грудой барахла его и не заметили. Контузия была лёгкой и без последствий, так что, очнувшись, Саша увидел себя в одиночестве и несколько в стороне от жуткой картины смерти на дороге. Гитлеровцев не было видно, и он решил поискать других уцелевших бойцов. Бесполезно – если кто и выжил, то давно скрылся в прилегающем к дороге лесу. Вокруг были только мёртвые советские солдаты с мёртвыми же лошадьми да разбитые автомашины. Некоторые из погибших были жестоко и с каким-то извращённым рвением добиты немецкой пехотой. От такого красноармейцу Полухину стало настолько страшно, что он и мог только заливаться слезами и громко реветь: «Мама!» В таком состоянии противник мог бы взять его голыми руками, но никто не может предугадать гримас фортуны – ни один вражеский солдат за то время, пока бывший студент приходил в себя, так и не появился.

      Когда же шок прошёл, Саша ощутил подкатившую к горлу злость – фрицам такое прощать нельзя! А один в поле не воин, значит, надо пробираться к своим и, ясное дело, не по дороге. Значит, придётся идти лесом, возможно, много дней, а для такого следует хорошо подготовиться. Оцепенелый взгляд сменился осмысленным: надо было найти подходящее оружие, съестные припасы и походное снаряжение. Ничего из перечисленного у него не было. По должности писаря, причём ещё не утверждённой, винтовка ему не полагалась, а питание на марше обеспечивалось полевой кухней, ныне превращённой в хлам гусеницами вражеского танка. В стрелковом вооружении выпускник артиллерийской школы разбирался хорошо, да и логика у него была в полном порядке. Вокруг валялось много винтовок, как старых «мосинок», так и новых «светок». Но попробуйте походить с ними, особенно со штыком, в плотном подлеске, кустарнике или под молодыми деревьями с низкой кроной. Опять же, для боя с одиночным патрулём в лесу не нужна высокая дальнобойность оружия, зато скорострельность будет очень даже в цене. Поэтому внимание Саши сосредоточилось на поиске пистолет-пулемёта. Пришлось с жутким чувством осматривать многих погибших бойцов, прежде чем