Религиозная жизнь Древней Руси в IX–XI веках. Язычество, христианство, двоеверие. А. В. Карпов

в ведение» этнографии и фольклористики[91], а изучение религиозной жизни Древней Руси свелось к выяснению места Церкви в социально-политической истории[92]. Принципиально новых гипотез относительно перехода от язычества к христианству не выдвигалось[93]. В тот же период к исследованию древнерусской религиозности обращались и отечественные ученые, жившие за пределами СССР. В. В. Зеньковский, рассматривая истоки русской философии, отметил, что «из Византии и из славянских земель к нам проникало много и внехристианского или апокрифического материала», с которым связаны и духовные стихи. «И в апокрифах, и в духовных стихах, – писал Зеньковский, – ставятся обычно религиозно-философские вопросы, в разрешении которых христианские мотивы причудливо сплетаются с внехристианскими. Все это еще недостаточно исследовано с философской стороны»[94].

      К истокам отечественной религиозно-философской традиции обращался и Г. В. Флоровский. В своем известном труде «Пути русского богословия» он писал: «История русской культуры начинается с крещения Руси». Но «это совсем не значит, будто не было языческого прошлого… побледневшие, а иногда и очень яркие следы его и воспоминания надолго сохраняются и в памяти народной, и в быту, и в самом народном складе. <…> В смутных глубинах народного подсознания, в каком-то историческом подполье, продолжалась своя уже потаенная жизнь, теперь двусмысленная и двоеверная. И, в сущности, слагалось две культуры: дневная и ночная»[95]. «Дневная» византино-христианская культура «долгое время была достоянием и стяжанием книжного или культурного меньшинства». Это было неизбежной и естественной стадией процесса. Одновременно развивается «вторая культура», формируется новый и своеобразный синкретизм, в котором местные языческие переживания сплавляются с бродячими мотивами древней мифологии и христианского воображения[96].

      В 1956 г. в Париже А. В. Карташев опубликовал «Очерки по истории Русской Церкви», в первом томе которых посвятил специальный раздел «христианизации русского народа». Он в целом поддержал наблюдения Е. Е. Голубинского о возникновении «чистого и сознательного двоеверия» на первом этапе утверждения новой религии. «Требища идольские были разорены и служение старым богам запрещено, – писал Карташев, – … но простые народные массы… привыкая к христианскому Богу, вместе с тем благоговейно чтили» и прежних богов. С течением времени под влиянием проповеди о том, что языческие боги это злые демоны и настойчивых преследований духовенства, суду которого принадлежали преступления в религиозной сфере, вера в старых богов исчезла. Но после этого в народном веросознании осталась еще нетронутой обширная область язычества – система календарных праздников со множеством «поэтически-символических обрядов». Двоеверие сознательное сменилось бессознательным, причем в семьях «суеверные обряды старого языческого богослужения сохранялись во всей целостности»

91

См.: Азадовский М. К. История русской фольклористики. М., 1963. Т. 2.

92

См.: Коча Л. А. Христианство и Церковь // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 172–176; Емелях Л. И., Кожурин Я. Я. Советская историческая наука о крещении Руси. Л., 1986.

93

См.: Покровский М. Н. Очерки истории русской культуры. Курск, 1921. С. 218; Никольский Н. М. История Русской Церкви. М., 1983. 3-е изд. (первое издание вышло в 1931 г.) С. 23–30; Державин Н. С. Славяне в древности: Культурно-исторический очерк. М., 1945. С. 160–161; Греков Б. Д. Крещение Руси // Религия и Церковь в истории России. М., 1975. С. 40.

94

Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1. Ч. 1. С. 31–32.

95

Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Paris, 1983. С. 2–3.

96

Там же. С. 3–4.