Нетленки. Книга двенадцатая. Бахтиёр Ирмухамедов

и мы ждем,

      А справедливости по жизни».

      Вопросы разные, но все

      Они о трудностях бытийных,

      О буднях, тонущих в тырсе,

      И о разрухах трагедийных:

      Полуобвалено жильё,

      Дороги в ямах повсеместно,

      Кругом бесчинствует жульё,

      Живут чиновники бесчестно,

      Везде мздоимство и обман,

      И в депутатах все притворно,

      Любой начальник – истукан,

      Зарплата ж – вовсе смехотворна…

      И успокаивал народ

      Вождь, отвечая на вопросы,

      Мол, не один потребен год,

      Чтоб ликвидировать торосы.

      Всё было чинно, как всегда.

      Звучал привычно деловитый

      Ведущей голос: «Господа,

      В эфире город Апатиты».

      На фоне виден недострой,

      А в кадре – девушка в печали

      Обречена, но все ж горой

      Стоящая за идеалы.

      Ей было трудно говорить,

      Как подвели ее к закату

      Те, кто клялись не навредить

      Священной клятвой Гиппократа.

      Не упрекая никого,

      Она просила о возврате:

      «Спасите город от всего,

      Что натворили бюрократы.

      Мы жить хотим – не выживать!

      Верните городу больницу,

      Чтобы могли нас врачевать,

      А не выписывать гробницу.

      Мы умираем по пути

      В каретах помощи бесплодной,

      Не успевая вознести

      Молитвы к благости Господней.

      Мы лишены врачебных рук,

      Нет хирургии и роддома,

      Нас обрекли на тяжесть мук

      Жрецы преступные содома.

      Мои недели сочтены,

      Не за себя прошу, поймите:

      Во имя Бога и страны

      Спасите город мой, спасите!

      Случилось так… быть может, я

      Не доживу до листопада,

      И песнь осеннего дождя

      Не прозвучит, как серенада,

      И без меня морской прибой

      О берег лунный будет биться,

      И не ко мне слетит судьбой

      С высот заоблачных Жар-птица,

      Оставлю всех, кого люблю,

      Не побывав в своем зените,

      Я умираю, но молю,

      Живых, пожалуйста, спасите!».

      Она не плакала, хотя

      Глаза наполнились слезами,

      Но слезы лились у вождя

      В душе, истерзанной словами

      Той, кто у пропасти стоит,

      Но за других радеет сердцем,

      Не предавая Апатит,

      Судьбой осыпанная перцем.

      И вождь ей твердо обещал,

      Что восстановит медицину,

      И будет вновь медперсонал

      Иметь все нужные вакцины;

      И Дарье вызвался помочь,

      Сказав, его больного папу

      Болезнь такая же точь-в-точь

      Пыталась выдать смерти в лапы,

      Но всё удачно обошлось,

      И папа выздоровел вскоре —

      Так что решаем твой вопрос,

      И ты еще увидишь море.

      Волненье с радостью сплелись

      В неочерствевшем сердце Даши,

      И мнилось, будто неба высь

      Вдруг стала радужной, как раньше,

      Хотя и не было дождя

      В тот полдень в городе забытом,

      И Дарья слушала вождя

      Всем существом своим открытым

      И будто молвила из ран:

      «Спасли Вы матушку-Россию,

      Теперь спасите россиян,

      Преодолев дискинезию!».

      Меня же мучает с тех пор

      Один вопрос: «А где же были

      Все, допустившие позор,

      Когда больницу погубили,

      Теперь же в облике святош,

      Невероятно белокрылы,

      Вдруг стали лезть вовсю из кож

      И Дарью резко возлюбили?».

      Пускай ответ проглотит мгла,

      Но будет бюст, добром увитый,

      Внизу слова: «Она спасла

      На грани смерти Апатиты».

      ДАРЬЕ СТАРИКОВОЙ

      Ты жить обязана теперь!

      И доктора тому порукой,

      И ты в поруку эту верь —

      Твои исчезнут скоро муки.

      Бессилен страшный