Попытка возврата: Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия. Владислав Конюшевский

час здесь будет слишком людно. Мы уже удалились метров на шестьсот в глубь чащи, когда я услышал далекое завывание двигателя. Похоже, в санитарной колонне только сейчас пришли в себя и, поняв, что расстреливать из темноты их не будут, продолжили движение.

      Еще через три дня мы вышли к своим. На карте у нас было много чего интересного, плюс притащили, уже по традиции, майора-связиста. Пока группа отдыхала, писал отчет о проделанной работе. Наиболее интересным был, конечно, вновь создаваемый немцами большой склад ГСМ. Очень хорошо замаскированный, он охранялся так, что мы решили и не соваться туда. Тем более что и жратва, и боеприпасы подходили к концу, а гранатометы вообще закончились. Так что теперь, нанося на карту расположение наиболее вкусных мест, я готовил для нашей авиации большое поле деятельности. Тем более что пока мы шарились по тылам, немцы продолжали вгрызаться в нашу оборону. Прорывов еще не было, но вот место своей дислокации мы опять поменяли. Теперь расположились в большой деревне Глуховская. Тут же был и штаб армии. За окном постоянно кто-то вопил, раздавая ЦУ, и непрерывно мотались курьеры и делегаты связи. Шла обычная армейская жизнь. Тут мое внимание привлек шум разборки.

      – Ти чиво, пилять, принес? Это не мацони, а фуйня! У, чимо тупорылье!

      С интересом высунувшись в окно, я увидел, как на заднем дворе нашей хаты звероватого вида майор-кавказец наезжает на лопоухого бойца. Тот стоял с котелком в руках и, виновато моргая, переминался с ноги на ногу. Майор меня не видел и продолжал воспитательную работу:

      – Я сказал, ти последний дом должен идти. Там мацони настоящий делать. А это – фуйня!

      Боец вздохнул и уже, видно, не в первый раз заныл оправдания:

      – Товарищ майор, не было там никого в последней хате. Соседи сказали – уехали они. И корову увели. Я и взял у других…

      Майор хлопнул себя по мощным ляжкам и завопил:

      – Ти совсем тюпой, это не мацони, это молоко! Я твой мама ипал! С этими словами смачно заехал несостоятельному молокодобытчику по морде. У того только ботинки с обмотками в воздухе мелькнули. C размаху грохнувшись возле покосившегося тына, боец опрокинул на себя котелок и затих. М-да… Реалии нашего времени.

      Вообще мордобой в Красной Армии был очень распространенным явлением. Тромбили народ активно, в соответствии со званием. Маршал мог сунуть в рыло генералу, генерал – полковнику, полковник – майору, ну и так далее. Вот наоборот – совершенно не допускалось. Поднявшему руку на старшего светил трибунал. Недавно как-то подрались старлей с капитаном. Не поделили ротную медсестру. Миром решить, чьей она ППЖ будет, не смогли, вот и понеслось. Дело замять не успели, вмешался замполит, и старлей загремел на полгода в штрафбат. А сейчас я наблюдаю совершенно рядовое явление. Кулачное воспитание младшего по званию. Причем, ввиду отсутствия демократической общественности и комитета солдатских матерей, такое воспитание считалось самым надежным. Обычно, правда, таким макаром гоняли на боевой учебе, для лучшей доходчивости и последующего сохранения жизни. Но бывало и так, как наблюдал сейчас. Уже собрался