Кровавый дождь. Анастасия Сергеевна Сергеева

ись с мыслями, набрал воздух в легкие.

      – Сэр канцлер, – Константину сразу не понравился официальный тон, с которого начал заместитель, – ваша сестра родила девочку.

      – Что с Амелией? – канцлер выскочил из-за большого дубового стола.

      – С ней все хорошо, но…, – Торен помедлил, но заметив искры ярости в глазах канцера за медлительность, быстро отчеканил, – есть все подозрения, что родилась следующая жрица.

      Константин замер. Медленно его глаза расширились.

      – Повтори.

      Заместитель сглотнул и покосился на дверь.

      – Родилась девочка с белыми, как снег, волосами и красными радужками глаз. Я сам видел.

      Ноги Константина подкосились – он рухнул обратно в кресло и нервно прокрутил перстень. Алый рубин блеснул, отражая свет камина и свечей.

      – Сколько людей знают об этом?

      – Только повитуха, две служанки и я.

      – Беги обратно и запри всех. Не дай информации распространиться.

      Торен кивнул и выскочил за дверь. Переодевшись в рясу, Константин вызвал стражу и приказал срочно собрать Совет, несмотря на позднее время.

      У него был всего лишь час, чтобы разобраться во всем. Длинные русые волосы с проседью, заплетенные в косу, быстро раскачивались за его спиной при каждом шаге.

      Морщины меж густых бровей и в уголках голубых глаз стали глубже – казалось, он за несколько минут стал старее. Стража поклонилась и отворила дверь в покои Амелии.

      Служанки и повитуха сидели в гостиной в напряжении, нервно мня юбки ситцевых платьев. Увидев канцлера, они вскочили и поклонились. Никто из них не посмел поднять взгляда на канцлера. Двенадцатилетний Михаил, старший сын сестры канцлера, затравленно улыбнулся ему.

      Махнув бездумным взглядом по ним, Константин вошел в спальню: жар, аромат парафина, пота, крови окружили его; огонь камина и свечей отбрасывали жуткие тени на стены. Канцлер перевел взгляд на закрытые двери на балкон и, не решаясь посмотреть на сестру, отворил их. Холодный воздух обжег лицо, и ему стало легче.

      – Нас же услышат, – запротестовала Амелия осипшим голосом. Ткань зашуршала.

      – Амелия, не вставай, – Торен тоже был здесь.

      – Константин, пожалуйста, только не говори, что ты собираешься отдать дитя Совету.

      Канцлер поднял взгляд на сестру. Бледная, растрепанная, она полусидела, облокотившись на огромные подушки. Искусанные в кровь губы горели на бледном лице, придавая ей болезненный вид. Константин опустил глаза на маленький сверок, который нежно сжимала сестра, и сделал шаг.

      – Нет! – глаза испугано вспыхнули, и Амелия отпрянула на другой край кровати. – Торен, не позволь ему это сделать!

      Торен напряженно положил руку на плечо Амелии.

      – Не вставай.

      Сердце колотилось пойманной птицей. Амелия сильнее прижала ребенка к себе, испугано следя как приближается Константин…

      Как только Амелия увидела взгляд брата, она поняла, что участь её дочери решена.

      Из глаз брызнули слезы.

      – Прошу, Константин. Она ведь ничего не сделала. Она твоя племянница! Умоляю!

      – Покажи её. Я должен удостовериться, что это не ошибка.

      Амелия замялась, переводя взгляд то на Торена, то на Константина. Слезы, не прекращая струиться, стекали по щекам, подбородку и крупными каплями падали на маленький сверток, который закряхтел и пошевелился.

      – Это наша расплата за убийство жриц. Господь хочет, чтобы они жили. Ты разве не видишь?

      Руки Амелии опустились. Маленькое, словно кукольное личико показалось из ткани. Жиденькие белые волосики обрамляли лицо, миниатюрные ручки дернулись и схватились за мамин пальчик. Амелия громко всхлипнула. Почувствовав неладное, маленькая жрица открыла глаза. Сердце Константина пропустило удар. Он шумно втянул воздух. Черные зрачки младенца окружали красные радужки. Амелия как волчица взвыла, прижала ребенка к груди и громко заплакала. Маленькая жрица закряхтела вслед за ней.

      Константин упал на кресло возле камина.

      – Значит это правда....

      – Константин, я тут подумал: ей можно выколоть глаза, чтобы никто не узнал, что она жрица. А волосы, ну у многих светлые волосы. Как-то решим этот вопрос.

      – Господи! Торен! Что ты несешь? – закричала Амелия. – Это же наш ребенок!

      – Это для неё единственный выход. Тогда никто не узнает, – повысил голос Торен, пытаясь перекричать маленькую жрицу. – Дай, наконец, ей грудь.

      Амелия покраснела и кинула взгляд на сидящего полубоком Константина.

      Канцлер уставился на языки пламени невидящим взглядом. Он все думал, как заставить совет оставить в живых младенца.

      Последние триста лет жриц убивали при рождении. Каждые несколько лет рождалась новая, и каждую совет приговаривал к смерти. Стоит ли поступить как всегда? Оставить жрицу в живых – большой риск.

      Но за время отсутствия