Не угаси лампадку!. Татьяна Зверева-Литвинова

люмпенами и переселенцами из других городов и деревень, часто озлобленными, завистливыми, малообразованными людьми, среди которых встречались и бандиты всех мастей, настроенные в основном резко против интеллигенции и москвичей – увы, история всегда повторяется.

      Дорогие моему сердцу жители первопрестольной – осколки души некогда Великой Империи, как вы были добры и хлебосольны, словоохотливы и душевны, как наивно доверчивы и бесшабашно веселы…

      Москва! Какой огромный

      Странноприимный дом!

      Всяк на Руси – бездомный.

      Мы все к тебе придем….

(Марина Цветаева)

      Вот все и пришли в Москву, и с раздражением стали вытеснять её коренных обитателей. Но у них ещё где-то там, в Баку или в Кишинёве, на Кавказе или в Запорожье, остался их отчий дом, а у нас, так нелюбимых ими коренных москвичей, он один-единственный и только здесь.

      Вместе с москвитянами и безвозвратно уходила такая уютная и всегда неожиданная, хлебосольная и суетливая, бесконечно непознанная и таинственная старая Москва… Сколько же богатств было создано златоглавой, что её разрушение продолжается и до сих пор!? Мы и ныне становимся эмигрантами, никуда не уезжая от родного порога. Что осталось от твоих кривых улочек-закоулочек, проходных двориков и цветущих садиков, наша малая Родина, прелестная подруга детства и жизни многих-многих поколений?? Куда подевался весёлый детский гул белобрысых головок, сопровождаемый гневным окриком грозного дворника-татарина, которого, впрочем, никто не боялся: ведь дети прекрасно знали, что именно он их и не даст в обиду. Не скачут более во дворах мячики, не разрисован асфальт мелом в клеточки-классики с цифрами, по которым когда-то задорно прыгали девочки с торчащими в сторону косичками, не рассекают самодельный каток дошколята. И не услышите вы более по вечерам надрывно поющую семиструнную гитару, окружённую подростками, не увидите в праздник соседей, интимно беседующих под горькую настойку, с кряканьем направляемую в бездонные желудки «взрослых», в которых и мы, незаметно, день за днём, превращались. Мелькают чужие, раздраженные лица, в любую минуту готовые ощетиниться и обругать нас, коренных москвичей, ненавистных всей стране и особенно новоявленным «москвичам». А много ли нас осталось в столице? Два-три процента? Неужели и ты навсегда уходишь от нас, «дорогая моя столица»!?

      Иногда я захожу в какой-нибудь маленький уютный московский дворик, знакомый мне с детства и доживающий последние дни в хаосе безликих новостроек первопрестольной, и он на короткое время поглощает мою беспризорную душу, и дарит ей безмятежные счастливые минуты воспоминания о давно минувших днях, и быстро пробежавшей шальной юности, и я с болью думаю о той, навсегда утраченной Москве, в которой жили мои дедушки и бабушки. С горечью бродила я по уютным городам Испании, Италии, Франции, Германии – почему история застыла там на века и никто не покушается на их самобытность? США, появившаяся на карте