.

Аппетитный пар защекотал ноздри.

      – Будешь есть как немка? – поинтересовался Кирилл.

      – Это как? Стоя, что ли?

      – Видишь ли, по тому, как человек ест белые сосиски, можно сразу определить, местный он или нет. Приезжие едят вилкой и ножом, а настоящий немец берет вайсвюрсте в руку и высасывает ее из оболочки как из тюбика. Я, например, предпочитаю традиционный способ.

      – А я, пожалуй, попробую по-немецки.

      Лариса, обжигаясь, схватила сосиску и, обмакнув ее в сладкую горчицу, впилась в нее губами, по-кроличьи двигая челюстью. При этом заговорщически подмигнула проходившей мимо официантке. Укоризненно покачав головой, Кирилл отрезал маленький кусочек и аккуратным движением отправил его в рот. За столом ему нравилось изображать чопорного англичанина.

      Немецкая деревня была на удивление плохо освещена ночью. Их шаги, треск попадавшихся под ноги веток и невнятный разговор дерзко нарушали патриархальную тишину. Выпитая по совету официантки странная смесь пива с травяным бальзамом упорно просилась на волю. Периодически Кирилл прислонялся к дереву или стене, закрывал глаза и пытался сдержать рвотный позыв. При этом начинала предательски кружиться голова и стучало в ушах. Лариса же оказалась на редкость стойким оловянным солдатиком – болтала без умолку и часто хохотала, повисая на его руке. В этот момент ему приходилось концентрировать волю, чтобы не упасть в гулкую пустоту. Он рассеянно отвечал на Ларисины шутки, даже улыбался в темноте, помня усвоенную на тренингах аксиому – собеседник «слышит» твою мимику даже по телефону. Алкоголь не спас его от хандры. Наоборот, ослабел контроль, и тоскливое чувство расставания с дочкой стало настолько невыносимым, что ему приходилось сжимать зубы, чтобы не застонать невпопад. «Только бы добраться до кровати, – повторял он про себя. – Упасть и забыться. А завтра будет уже легче…»