Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов. Олег Владимирович Демидов

маятник

      Времени вкрадчивый бег;

      Расплескала ковшом из памяти

      Последнюю ночь о тебе.

      Эти строчки перекликаются с мариенгофскими из стихотворения «Развратничаю с вдохновением»:

      Как к кувшину в горячий полдень

      Ко мне приди и молодой, и старой

      Студёные кусать сосцы.

      Наполню

      Новыми дарами

      Мешочки дряблые скопцов,

      Из целомудрого ковша

      Серебряного семя

      Каплю.

      Касаньями

      Сурово опалю

      Уста наивно возалкавшие

      И, наконец, под хриплый петли лай,

      Потайные слепые двери

      Откроет тело.

      Или другие строчки, но из того же 1920 года:

      Есть сладостная боль – не утоливши

      Жажды,

      Вдруг

      Выронить из рук

      Любимых глаз ковши.

      Надежда Яковлевна Мандельштам писала о Сусанне: «Она была легкомысленной и дикой… не заняла никакого положения в советской литературе и не боялась потрясения основ…»179 Её роман с Мариенгофом был на виду у всей литературной публики – и это при живом-то муже. Рок отреагировал на это просто: «Я довожу до сведения всех граждан РСФСР, что расторгаю свой брак с Сусанной Мар не потому, что у неё роман с Мариенгофом, а потому, что она ушла из “Ничевоков”». Вот так просто рушился брак, но зато твёрдо отстаивалась поэтическая правда, в которую верили всем сердцем.

      Однако ничего серьёзного из этого увлечения у Анатолия Борисовича не вышло. Что тому виной, знают только любовники. Мы же можем лишь предполагать: в 1920 году в Москву из Киева приезжает Анна Никритина и поступает в Камерный театр180. Мариенгоф, видимо, влюбился в будущую жену с первого взгляда, да так, что забыл всех предыдущих возлюбленных. Ни о Шерешевской, ни о Мар он не напишет и строчки в своей «Бессмертной трилогии».

      А нам остались стихи юной поэтессы:

      Осушить бы всю жизнь, Анатолий,

      За здоровье твоё, как бокал.

      Помню душные дни не за то ли,

      Что взлетели они, словно сокол.

      Так звенели Москва, Богословский

      Обугленный вечер, вчера ещё…

      Сегодня перила скользкие —

      Последняя соломинка утопающего.

      Ветер, закружившийся на воле,

      Натянул, как струны, провода.

      Вспоминать ли ласковую наволоку

      В деревянных душных поездах?

      Только дни навсегда потеряны,

      Словно скошены травы ресниц,

      Наверное, так дерево

      Роняет последний лист.

      Впрочем, остались не просто стихи, а целый поэтический сборник – «АБЕМ»181, оформлением которого занимался Георгий Якулов. Есениноведы расшифровывают название как «Анатолий Борисович Есенин-Мариенгоф» и объясняют это, во-первых, влюблённостью Мар в обоих поэтов, а во-вторых, большой дружбой, привязанностью,

179

Мандельштам Н.Я. Книга вторая. Париж: YMCA-PRESS, 1973.

180

Любопытно посмотреть, что Анна Борисовна говорила про Сусанну Мар (письмо к Г. Маквею от 20 сентября 1978 года): «Сусанну Мар я знала. Это была молодая поэтесса, очень красивая, из Ростова, и очень влюблённая в Мариенгофа. Книжечку стихов, которая вышла в Москве, она посвятила Мариенгофу, а может, я ошибаюсь, не всю книжечку, а стихотворение. Может, она взяла эту фамилию, не знаю… всё это было до меня. Может, у них и романчик был, не знаю. Изадора меня наставляла: “Женщине важно быть последней”. Я и была последней, а что было до меня, мне было безразлично, а было, вероятно, немало. Сусанна имажинисткой никогда не была. Потом она вышла замуж за Аксенова, литературоведа. Вот и всё, что я знаю…» См.: Маквей Г. Новое об имажинистах // Памятники культуры. Новые открытия. 2004. М., 2006.

181

Мар С. АБЕМ. М., 1922.