Дом малых теней. Адам Нэвилл

обнаружил в своем сарае, где она спрятала монетки. Когда ее спросили о них, она соврала. Но ведь найденные монетки были реальными – ведь папа их тоже видел.

      С самого детства ни одной такой не видел. Папа внимательно рассмотрел монетки, которые, как она точно знала, не приняли бы в киоске.

      В своем трансе она четко ощущала запахи сарая – скошенная трава, смазанный металл, свежая древесина, креозот. А отец снова разговаривал с ней, как если бы она действительно перенеслась туда, в 1981-й.

      А потом она оставила печенье на пластиковом подносе от своего чайного сервиза для детей из спецшколы – по их сторону забора. Поднос и печенье они забрали, но оставили металлические ложки, на вид еще более старинные, чем те, что бабуля хранила в буфете рядом с графином хереса. Кэтрин завернула старые ложки в носовой платок.

      Вонючка Кэти Говард, вонючка Кэти Говард. Где твои родители? Они умерли?

      И это она тоже услышала в своем трансе. И увидела трех девчонок из начальной школы, что учились классом старше. Каждый день на протяжении трех недель они поджидали ее за школьными воротами, пока мама не пришла в школу и не поговорила с учительницей про клок волос, вырванный из головы дочери.

      Оборванный мальчишка подошел к забору лишь через день после того, как она случайно услышала разговор родителей о переводе ее в новую школу. Из-за издевательств. Она видела размытые силуэты приемных родителей через матовое стекло прихожей. Мама плакала.

      В воскресенье она просидела в «берлоге» весь день. Холодина была такая, что она перестала чувствовать стужу. Она дрожала, смотрела через забор на пустые кирпичные домики и молила, чтобы дети вернулись. В тот день она была одна, потому что Алиса поправлялась после операции на ноге.

      Отчаявшись дождаться детей, она уставилась в землю между ботинок, раздумывая, как бы вообще не ходить ни в какую школу. Она подняла взгляд, лишь когда почувствовала, что больше не одна.

      Их шаги по длинной мокрой траве по ту сторону забора были совершенно бесшумными, и даже краем глаза она не уловила никакого движения. Но она посмотрела вверх и увидела, что оборванный мальчишка стоит в траве ближе к забору, чем к зданиям спецшколы. В отдалении, выстроившись ломаной линией, застыли другие дети.

      Прежде она не видела никого из них так близко. Лицо мальчишки было круглым и нарисованным – или он носил маску? Его маленькое тощее тело было облачено в темный неряшливый костюм, наподобие тех, что она видела в книжке детских стишков. Все лицо – как одна сплошная улыбка. Он махал ей тонкой белой ручкой, торчащей из тесного рукава.

      Белая рука, белые зубы, белая рука, белые зубы, белые глаза… В такой близости от мальчишки у нее закружилась голова. Его волосы были как густая черная швабра, как девчоночий парик. Кэтрин встала. Вдалеке девочка в странной шляпе подняла обе тонкие ручки в идущий волнами воздух.

      Воспоминания вернулись за ней, захлестнули волной. Она даже смогла почувствовать запах стоячей воды из речной ложбины. Как такое вообще возможно?

      В