МОЙ КРЕСТ. Олег Попов

за работой. Будем знакомы!

      Вместо эпиграфа

      Одному человеку казалось, что он живёт очень тяжело. И пошёл он однажды к Богу, рассказал о своих несчастьях и попросил у Него:

      – Можно я выберу себе иной крест?

      Посмотрел Бог на человека с улыбкой, завёл его в хранилище, где были кресты, и говорит:

      – Выбирай.

      Зашёл человек в хранилище, посмотрел и удивился:

      – Каких только здесь нет крестов – и маленькие, и большие, и средние, и тяжёлые, и лёгкие.

      Долго ходил человек по хранилищу, выискивая самый малый и лёгкий крест, и, наконец, нашёл маленький – маленький, лёгенький – лёгенький крестик, подошёл к Богу и говорит:

      – Боже, можно мне взять этот?

      – Можно, – ответил Бог. – Это твой собственный и есть.

      Христианская притча.

      Автобиография. Вольное изложение

      В этот мир я пришёл 4 июня 1962 года.

      Буддисты убеждены, что жизнь дана человеку исключительно для страданий. Через эти испытания, он должен подняться над всем мирским, суетным и духовно очиститься.

      Христиане и мусульмане, также рассматривают земную жизнь, по большому счёту, лишь как подготовку к загробному, вечному существованию. Поэтому, расслабляться некогда! Необходимо проводить время в постах и молитвах, бороться с многочисленными страстями, страдать и терпеть… И только тогда есть шанс испытать долгожданное блаженство. Но уже в другой, лучшей жизни.

      Три основные мировые религии, и надо же – такое единодушие! Может быть, поэтому, душа моя в хрупком, младенческом теле, так не торопилась покидать уютное чрево матери, и выходить в этот негостеприимный мир?

      Семь долгих суток длились роды. Крупный плод (пять килограммов!) застрял в родовых путях, и потребовалась серьёзная операция, чтобы извлечь, наконец, меня на свет Божий. И, как результат, первая серьёзная травма – левого глаза, приведшая к частичной потере зрения. Жизнь моя началась…

      ***

      Одни из первых воспоминаний об окружающем мире пронизаны радостным духом творчества, как это не удивительно! Я, пятилетний карапуз, сижу на улице азербайджанского городка Мингечаур (сюда мои родители в середине шестидесятых годов переехали жить и работать из Ставрополя-на-Волге, где мне, собственно, и суждено было появиться на свет!), в шумной кампании шалопаев дошкольного возраста и разной национальности. На нагретом жарком южном солнце поребрике…

      Мы ваяем из жёлтой придорожной глины, разбавленной водой из лужи, какие-то танки, человеческие фигурки, диковинных зверей… Всё, что не подскажет сотворить буйная детская фантазия из предоставленного самой матушкой-природой бесплатного, экологически чистого и нескончаемого заменителя пластилина. А потом сушим получившееся под палящими солнечными лучами.

      Для нашей многонациональной коммуны это увлекательное занятие было тогда, в эпоху отсутствия интернетов и мобильных телефонов, пожалуй, одним из самых популярных времяпрепровождений в энергично развивавшемся закавказском промышленном центре… Пока родители вкалывали на местных предприятиях.

      Навсегда врезалось в память, как мы сидим, с самым сосредоточенным видом на корточках, – два десятка загорелых, чумазых пацанов и девчонок, жителей трёх близлежащих пятиэтажек… Многие – в одинаковых ситцевых трусах и майках. Обычные советские дети шестидесятых… У каждого второго ребёнка на шее, на прочном шнурке, ключ от входной двери квартиры.

      Я терпеть не мог ходить в детский садик, размещавшийся совсем рядом с моим домом. Часто сбегал от воспитательниц и нянечек, через дырку в заборе… И отводил душу тут, на улице, создавая под снисходительными взглядами старших мальчишек свои «шедевры». Может быть, именно тогда во мне и проснулась впервые творческая личность? Как знать…

      ***

      В 1972 году, молодые, неугомонные родители опять снялись с места и перебрались на постоянное местожительство в Северную Осетию, в маленький степной городок Моздок. Мне тогда исполнилось девять лет… И я уже учился во втором классе.

      В то время, в массовом сознании, почему-то бытовало твёрдое убеждение, что в каждой приличной и успешной советской семье обязательно должно быть пианино. На худой конец – скрипка, или аккордеон… И, соответственно, кто-то, умеющий на всём этом играть. Поскольку сестрёнка моя была ещё слишком мала, взоры родителей обратились на меня…

      С рук, ещё в Мингечауре, для будущего Вана Клиберна папа с мамой приобрели шикарный инструмент с чёрно-белыми клавишами и тяжёлой, как у гроба, крышкой. Чёрный, блестящий и пугающий детское воображение своими размерами… Несколько раз в неделю, в наш дом, приходила чопорная учительница музыки. Мы разучивали с ней бесконечные гаммы, учились правильно держать спинку и кисти рук… Господи, как же я ненавидел эти нескончаемые часы за пианино!

      А мама вынашивала мечту отдать меня в настоящую детскую музыкальную школу… В Мингечауре тогда такого