Скандал в Институте благородных девиц. Марина Ефиминюк

Новый преподаватель, оказалось, следовал за мной по пятам. Шел бесшумно, как кошка.

      – Что-то случилось? – вежливо уточнил он.

      – Ничего, – принужденно улыбнулась я.

      Но в следующий момент кое-что действительно случилось. Я со всего хода впечаталась в колонну, посмевшую вырасти на пути стремительной и легкой, как горная лань, благородной девицы. От удара из глаз посыпались искры, из рук – шестьдесят переписанных и прошитых нитками канонов, а с уст сорвалось залихватское ругательство, достойное бывшего привратника поместья Вермонт, убежденного сквернослова.

      В гулкой рекреации воцарилась ошарашенная тишина. Не знаю, кто из нас сконфузился сильнее.

      – У вас очень разнообразный словарный запас, – вдруг вымолвил он.

      – Я учусь на отделении изящной словесности.

      – Это многое объясняет.

      Одновременно мы нагнулись к рукописям и вмазались лбами. Ленар устоял, но уронил очки, а я приземлилась на пятую точку и едва сдержалась от повторной демонстрации разнообразного словарного запаса.

      – С вами все в порядке? – испугался мужчина.

      – Угу, – сквозь зубы процедила я.

      Водрузив на нос очки, учитель начал собирать бумаги, хотя было бы неплохо, помоги он собрать с пола меня. Повозившись, я приняла благопристойную позу. В смысле, позу изящно присевшей на корточки благородной девицы. Без разницы, что принимать пришлось из положения лежа.

      Сгрести рукописи в четыре руки много времени не заняло.

      – Возьмите, – протянул Ленар свою часть стопки.

      – Благодарю, – вежливо ответила я и тут заметила, что на светло-сером пиджаке растеклось чернильное пятно. Похоже, колпачок соскочил и перо со страху выпустило в карман чернила!

      – Ваш пиджак! – воскликнула я, указав на стремительно растущую кляксу.

      Судя по лицу, Ленар из последних сил сдерживался от крепких выражений. С брезгливым видом он вытащил из кармана опустевшее перо, потом в отчаянье сунул обратно и процедил:

      – А дорожный сундук доставят только ночью.

      – Тогда скорее раздевайтесь! – спохватилась я и бросилась стягивать с него испорченную вещь.

      – Госпожа Вермонт, что вы делаете? Не надо срывать с меня одежду! – вцепился он в полы пиджака, как невинная девица в пояс целомудрия.

      – Я не срываю, а спасаю вашу рубашку! – дернула я посильнее.

      – Далась вам моя рубашка!

      Мы уставились друг на друга. Со стороны картина и впрямь выглядела неприлично. Преподаватель стоял на коленках, а студентка, как тигрица, стаскивала с несчастного забитого мужика одежды.

      – Вы правы! Раздеваться посреди коридора нехорошо, – твердо произнесла я и, подхватив рукописи, поднялась с пола. – Разденетесь сразу в уборной.

      – Зачем?

      – Помогу вывести пятно.

      – Я умею, знаете ли, стирать.

      – А я колдовать.

      – Вы победили, – немедленно сдался он. – Где здесь мужская уборная?

      Конечно, где-то мужская комната существовала, но тайное