Подарок. Луиза Дженсен

темно. Облака стремительно неслись по угольно-черному небу, заволакивая звезды и луну. Влага наполняла легкие, я втягивала воздух короткими глотками, и время от времени на меня волнами обрушивалась дурнота.

      Силы быстро таяли. Кроссовки шлепали по бетону, и мне казалось, что я больше не слышу шагов за спиной, хотя из-за воя ветра об этом трудно было судить.

      Тише! Ни звука!

      Я испугалась. Очень испугалась.

      Я лежала на животе. Замерев. Затаив дыхание. Ждала. Ладони жгло от боли, щеку саднило, преющие листья лезли в нос. Меня замутило, когда, осмелившись пошевелиться, я медленно подалась вперед, уперевшись локтем во влажную почву. Левым, правым. Левым, правым.

      Теперь я лежала в подлеске. Колючки впивались мне в кожу, цеплялись за одежду, но я не решалась встать, думая, что здесь, в окружении деревьев, меня не заметят. Но в этот миг облака разбежались, и в свете луны я увидела рукав своей толстовки – невообразимо белый, несмотря на то что был заляпан грязью. Я выругалась. Идиотка! Идиотка! Идиотка! Я стянула с себя толстовку и спрятала ее под куст. Зубы выбивали дробь от холода. И еще от страха. И от лихорадки. Слева под чьей-то ногой хрустнула ветка. Я инстинктивно привстала и оперлась на мысок, как бегун на старте. И сквозь грохот собственного сердца услышала кашель.

      Звук раздался позади меня. Близко. Слишком близко.

      Бежать!

      Я рванулась вперед. Убеждала себя: у меня получится, хотя понимала, что лгу себе – долго мне не выдержать.

      Облака снова закрыли небо, и землю окутала тьма. Я застыла на месте, не видя, куда поставить ногу. Земля была бугристая, а я не могла рисковать подвернуть лодыжку или что-нибудь сломать. Что же делать? Как отсюда выбраться? Порыв ветра отнес облака, и боковым зрением я заметила движение какой-то тени. Повернулась и закричала.

      Бежать!

      Глава 1

      Настоящее

      Каждый вторник между четырьмя и пятью часами дня я ходила лгать.

      Мой врач Ванесса сдвинула на переносицу очки в роговой оправе и протянула мне упаковку бумажных платков, словно ждала, что именно на этом приеме все мои прегрешения извергнутся из меня и, ядовито-зловонные, испачкают ее полированный стол, с которого их придется стирать.

      – Итак, Дженна, – она пролистала мою историю болезни, – приближается полугодичный рубеж. Как вы себя чувствуете?

      Я пожала плечами и сняла с рукава неизвестно откуда взявшуюся нитку. Меня раздражали льющийся из баночки с ароматическими смесями запах лаванды и обилие растений с блестящими листьями в этом старательно продуманном пространстве. Но, ерзая на слишком мягком сиденье, я подавила досаду. Нельзя же, на самом деле, винить лекарство в резких колебаниях настроения.

      – Все прекрасно, – ответила я, хотя это было далеко от истины. Эмоции рвались из меня, но, как только я попадала в кабинет Ванессы, слова завязывались в узел и не шли с языка. Как бы я ни хотела открыться, у меня ничего не получалось.

      – Побывали где-нибудь на этой неделе?

      – В пятницу встречалась с мамой. – Вряд ли это можно было назвать новостью. Я так поступала каждую неделю. Иногда мне вообще было непонятно, зачем я приходила к Ванессе. Я закончила курс назначенных мне предписаний и тем не менее безропотно таскалась сюда каждую неделю. Наверное, потому, что не умела справляться с собой и мне нравился установившийся порядок, эти недолгие мгновения нормального состояния.

      – А на людях бывали?

      – Нет. – Я не могла припомнить, когда я в последний раз выходила вечером развлечься. Мне было только тридцать, но я чувствовала себя по крайней мере вдвое старше. Сто лет ни с кем не общалась и предпочитала отсиживаться дома. Одна. Под охраной стен своего жилища.

      – Как настроение? Нормализуется?

      Я отвела взгляд. Ванесса имела в виду мою паранойю, и я не знала, что ей ответить. Почти в каждом медицинском назначении был тщательно подобран коктейль из лекарств, которые мне следовало принимать, чтобы не позволить организму отторгнуть мое новое сердце. Но страх, словно вторая кожа, сковывал меня, и мне никак не удавалось стряхнуть его с себя.

      – Тянет… – Ванесса сверилась с записями, – …куда-нибудь убежать?

      – Да. – От выброса адреналина по коже у меня пошли мурашки, и футболка под мышками стала влажной. Накатившее ощущение приближающейся опасности было столь неодолимым, что казалось предчувствием.

      – Если произошло нечто такое, с чем трудно справиться, нет ничего странного в желании убежать от собственной жизни. Нужно вместе работать, чтобы разорвать круг навязчивых мыслей.

      – Не думаю, что это настолько просто. – Страх был таким же осязаемым, как тяжелое янтарное пресс-папье на столе Ванессы. – У меня случилось больше… – мне не хотелось рассказывать, но она смотрела на меня в своей особенной манере, словно видела насквозь, – …эпизодов.

      – Подобных прежним? Непреодолимое головокружение?

      В ожидании ответа Ванесса откинула голову, и я пожалела, что вообще заговорила