Генка и первый «А». Владислав Крапивин

а Павловна.

      Ещё несколько голосов заикнулись, что Генка больше не будет. Но оказалось, что их тоже не спрашивают.

      Тогда подняла руку староста класса Зинка Лапшина:

      – Надо, Инна Павловна, написать записку его родителям, – противным тонким голосом сказала Зинка. – Пусть они придут в школу.

      – А чё я сделал? – печально спросил Генка и показал под партой Зинке кулак.

      Инна Павловна подумала и сказала, что родители и так скоро придут, потому что будет родительское собрание.

      – Есть ещё предложения?

      – Есть, – сказала Зинка. – Тогда, Инна Павловна, надо его поставить в какой-нибудь младший класс. Только не в третий, а лучше в первый, потому что в третьем он уже стоял. Пусть он поучится сидеть у самых маленьких.

      Инна Павловна одобрительно закивала:

      – Совершенно верно, Лапшина. И пусть первоклассники посмотрят, какие недисциплинированные ученики бывают в четвёртом классе.

      – Теперь Зинке спокойно не жить, – донеслось из угла, где сидел Генкин друг Юрик Пчёлкин. Но даже эти слова не обрадовали Генку.

      Его судьба была решена.

      К третьеклассникам Генку водили на исправление не раз, но он их не боялся. Это были свои ребята, и Генку они знали. А с первоклассниками разве кашу сваришь? Будут хихикать и разглядывать тебя, как заморского страуса, а ты стой будто столб и глазами хлопай. Тошно. Ну ладно, Зинка!.. А пока всё равно тошно…

      Дверь за Генкиной спиной закрылась мягко, но плотно и решительно.

      – Ну и стой здесь, – вздохнула учительница первоклассников. Да стой спокойно… Горе мне с вами. – У неё был усталый голос и мелкие морщинки вокруг глаз.

      Генка начал стоять. А что ему оставалось делать? Он стоял у самого порога и смотрел на продолговатый сучок на краю половицы. И думал, что вот когда-то было высокое дерево и оно росло и цвело, и была у дерева ветка с листьями, а потом дерево срубили, распилили на доски, а от ветки остался только маленький сучочек.