Дёмка – камнерез владимирский. Самуэлла Иосифовна Фингарет

«Хозяин». «Хозяином» называли лешего. Женщины в голос запричитали. Дружинники выхватили из колчанов стрелы. Сверкнули мечи. Только что проку в оружии? Разве спасёшься, если сам леший вздумал препятствовать или русалки растянули невидимку-сеть? Стрелы вспять полетят, мечи своих же изрубят.

      В существование нечисти верили все. Тревожно переглянулись юные княжичи Изяслав и Мстислав. Младший из Кучковых, Пётр, подъехал к Якиму. Лихие дружинники – детские [2] – и те почувствовали смущение. Мечи и взнесённые копья сами собой опустились. Под кольчугами пробежал холодок. Первые в бою храбрецы расширенными от страха глазами всматривались в нависшие над дорогой кусты. В пробитом кроваво-красной рябиной подлеске таилась тёмная гибель.

      Один только князь не поддался страху. Кони бились, пена летела по сторонам. Буран выплясывал, как безумный, стоило направить его к возку. А князь словно добрую весть получил. Сумрачное лицо просветлело, складки на лбу разгладились. В зеленоватых, унаследованных от матери-половчанки раскосых глазах вспыхнул живой огонь. Ясным взором оглядел Андрей Юрьевич испуганных спутников и вдруг стремительно вскинул руки, так что звякнули кольца кольчужной рубахи, а длинные полы корзна [3] взметнулись двумя крылами.

      – Чудо! – понёсся по лесу его громкий ликующий крик.

      – Чудо! – откликнулись эхом священник и дьяк.

      Угадав княжью волю, дьяк сорвал с иконы холстину и, выпрямившись во весь свой немалый рост, поднял икону над головой.

      Над кустами поплыл образ девы Марии с младенцем Иисусом Христом на руках. Тихое лесное солнце упало на смуглое молодое лицо с чертами, обозначенными тонкими линиями. Тёплый луч высветил чуткие пальцы, узорчатую одежду, ручки ребёнка, обнявшего мать. Склонив покрытую покрывалом голову, щека к щеке прильнула мать к сыну. Большие глаза смотрели на путников печально и строго.

      Тот, кто был на коне, спешился, тот, кто сидел в повозке, покинул её и присоединился к другим. Причитания сменились криками радости. Не каждому было ясно, в чём заключалось чудо, но не было больше страха, исчезла опасность. Беда обошла стороной.

      – Поворотите коней, шатры разобьёте, не доезжая Владимира, на ближних холмах, возле Клязьмы, – распорядился через малое время князь. – Я здесь задержусь.

      – Как можно в лесу одному? – всплеснула руками княгиня.

      – Дозволь рядом побыть, – придвинулись княжичи.

      – И нас не гони, – поддержали Яким и Пётр Кучковы.

      Но князь сдвинул брови, отчего обозначились резче скулы и лицо приняло гневное выражение. Не сказав больше ни слова, все заторопились к коням. Взбираясь в возок, Улита Степановна успела приметить, что Пётр передал князю стрелы и лук. Не погнушался Андрей Юрьевич оружием детских. И то сказать: в диком лесу с одним лишь мечом – верная гибель.

      Как только последний конь скрылся за поворотом, Андрей Юрьевич спрыгнул на землю. В три прыжка он одолел расстояние, отделявшее от черты-невидимки,

2

Дружина делилась на «старшую» и младшую». Из синтеза членов младшей дружины («отроков» и «детских») появились дворяне.

3

Корзно – мантия знати Киевской Руси, которая застёгивалась на правом плече запонкой с петлицами.