Генерал Ермолов. Олег Михайлов

отменно. – Кутузов приостановился: – Что, ребята, трудно в походе? Небось животики-то подтянули? – привычно меняя интонацию и не подделываясь под просторечье, весело спросил он.

      – Никак нет! У нас о солдатском животе пекутся, – так же весело отозвался подпоручик Горский. – Живот, ваше высокопревосходительство, не нитка, надорвешь – не подвяжешь!

      – Верно, суворовский орел?… – Улыбка тронула пухлое лицо главнокомандующего.

      – В польском, итальянском и швейцарском походах ходил под началом отца нашего, Александра Васильевича, – подтвердил Горский.

      – Выслужился из солдат, лучший офицер в роте, – по-французски сказал главнокомандующему Ермолов.

      Кутузов кивнул, словно не ожидал иных слов, и повысил голос:

      – Помните, ребята, на государевой службе хлеб да живот без денег живет!

      От простого, отеческого тона Кутузова солдаты осмелели.

      – Ишь ты, глаз один, а все видит, – шепнул усатый батареец соседу.

      – Есть жалобы, ребята? – осведомился главнокомандующий.

      – Так точно, есть, ваше высокопревосходительство! – гаркнул молодой кудрявый канонир. – Жалоба на француза, что далеко гуляет. Никак его не достанем!..

      – Каков молодец! – сказал Кутузов Ермолову.

      – У меня все молодцы, ваше высокопревосходительство, – самоуверенно ответил подполковник. – За четыре года службы роте не сделано ни одного замечания…

      Главнокомандующий стянул с правой руки перчатку.

      – Спасибо, голубчик, – дрогнувшим голосом проговорил он, забирая в свою пухлую руку с истончившимся золотым кольцом на безымянном пальце огромную лапу Ермолова. – Спасибо… – Добавил громко: – Благодарю, братцы, за службу! – Переждал стройное: «Рады стараться!..» – и сказал: – Бонапарт, братцы, хитер. Он непременно захочет нам силки расставить. Будет ожидать, чтобы мы его наживку слопали да и попались… – Кутузов прищурил здоровый глаз и закончил крепким солдатским словцом: – А я ему отвечу: «Сам слопай своей ж…!»

      Рота грохнула. Переждав смех, главнокомандующий обратился к Ермолову. Истинный екатерининский вельможа, тонкий дипломат и проницательный политик, он умел оценивать людей с первой встречи и не имел случая эту оценку менять. Кутузов расспросил Ермолова о прежней его службе и удивился тому, что, обладая двумя знаками отличия времен Екатерины II, тот был только подполковником, при быстрых производствах прошедшего царствования.

      Садясь в карету, он приказал спешить на соединение с армией и, прощаясь, сказал:

      – Я буду иметь вас на замечании…

      2

      Кутузов недаром торопил конных артиллеристов, скрывая за соленой шуткой тревогу: он очень высоко ставил военное искусство Наполеона и видел пороки того стратегического плана, которому должен был сам неукоснительно следовать. Ему противостоял противник, не только возглавлявший лучшую в Европе армию, талантливых маршалов и храбрых солдат, но и полновластно распоряжавшийся