При прочих равных. Наталья Шемет

а помогали слабо, и народ ломало от высокой температуры, боли в суставах, спазмов в голове.

      Вот и Лике не повезло. Грипп свалил ее в самый неподходящий момент, когда на работе обсуждали новые возможности сотрудничества и планировали командировки. Этого следовало ожидать – сначала заболел сын, и она носилась на квартиру, где он жил с Леной, как угорелая, соперничая с девушкой по заботливости, вызывая косые взгляды – несмотря на то, что возможная будущая невестка и будущая свекровь друг другу нравились. В какой-то момент Лика поняла, что сын ну вот точно вырос и жизнь у него своя. А Лена за ним присмотрит не хуже, чем она. А может, еще и лучше. Было немного грустно. Но и радостно одновременно.

      Потом заболел муж. Тут уж Лика разошлась вовсю, умудрившись очень быстро поставить его на ноги, но к моменту, как Сергею полегчало, свалилась сама.

      Вот так просто – взяла и заболела. Проснулась ночью от того, что холодно. Очень! Ее знобило и трясло несколько часов, а она списывала на то, что устала, ужасно устала, на то, что переработалась… не могла согреться под двумя пуховыми одеялами. Не могла согреться, пока не догадалась температуру померить. Тридцать девять с хвостиком… какой именно хвостик, Лика ждать не стала. Докатились. На ватных ногах, дрожа, нет, колотясь как осиновый лист на ветру, думая при этом, что кленовые ведь на ветру бултыхаются не меньше, чем же осиновый так знаменит, выпила жаропонижающее и снова повалилась в кровать. Наконец-то уснула.

      Утром проснулась разбитая, с ломотой в суставах, с больным горлом и снова с температурой. Как же ее так приподняло да шлепнуло, а? Невероятно просто.

      Работа отменялась.

      Командировок было жаль.

      Правда, конец осени – начало зимы не лучшее время для поездок. Она, Лика, и не расстраивалась особо. Сейчас главное – выздороветь как можно скорее.

      Не дело ведь сидеть клушей дома, укутавшись в огромную теплую вязаную кофту из серой шерсти, да вытирать сопли, кашлять, полоскать горло, глотать всякую медикаментозную дрянь горстями… А что делать? Так и сидела, полоскала и глотала, больше сил ни на что не было. Холодно. Очень, очень холодно.

      ***

      …Лика была не молода. Впрочем, возраста своего не стеснялась, да и возраст еще не критический. Ерундовый, в общем. На самом деле ерундовый, если его не замечаешь. На девочек семнадцатилетних не равняешься, в зеркало смотришь с удовольствием, да и голова на плечах имеется, подруги – все, как есть, хороши. Многие моложе, чем она, но это не вызывает зависти – скорее, заставляет тянуться к ним, к их молодости и активности, и чувствуешь себя лет на пять-десять моложе… Выглядишь соответственно.

      Да и если честно, Лика, при ее насыщенной и во многом счастливой жизни, вообще о возрасте не задумывалась. Вот еще! Оно ж некогда, столько всего хочется! Чего-чего, а интереса к жизни Лике было не занимать. Кроме работы, которой она отдавала много времени, женщина постоянно куда-то носилась, благо, взрослый сын не мешал, а то и наоборот устраивал какие-нибудь приятности – вот, не так давно, летом, подарил матери… прогулку на лошадях. Так и сказал с утра – ма, ты ж всегда хотела попробовать! Вот, мол, почему не сегодня? Как они тогда здорово провели время…

      Жить хотелось. Все повидать, потрогать руками – все, на что хватит сил и возможностей. Какой тут возраст! Жить надо! Сегодня.

      Чтобы жить, возраст не важен. А вот время – важно. Главное, его расходовать с умом.

      Лика очень любила время и… себя. Тот возраст женщины, когда прекрасно знаешь, чего ты стоишь. И дорого ценишь собственное время, собственное тело и свои чувства. Ничего не тратишь понапрасну. Спишь всегда – ну, за редким исключением – восемь часов. Регулярные занятия в спортзале – именно в спортзале, никаких бессмысленных дрыгалок ногами-руками. Только физическая нагрузка под руководством постоянного тренера. Собственный парикмахер, стоматолог, гинеколог… Все идеально.

      И все-таки жаль, что можно управлять собой и держать под контролем жизнь, а время – нельзя. Осень в этом году поторопилась, и многих охватила необъяснимая депрессия. Даже тех, кто ей вроде был и не подвержен прежде. А уж те, кто и до этого страдали приступами меланхолии, грустили в эту осень нешуточно.

      Только Лика не грустила. Ей было некогда.

      Лика, длинноногая, с фигурой, которой позавидовала бы иная двадцатилетняя, с правильными чертами лица и идеальной прической – зачесанными наверх и туго стянутыми в хвост блестящими темными волосами, которые даже в таком виде вызывали зависть женщин и желание мужчин пропустить их сквозь пальцы, на самом деле была хороша. Конечно, кто угодно мог выполнить команду «факс» и сварить кофе… Но так, как она варила кофе, его не варил больше никто, пускай за нее это делала и кофе-машина. Лика знала, что до нее все плевались, заглатывая отвратительную коричневую жижу, и говорили, что аппарат неисправен.

      А еще у нее было хорошее качество – она была легко обучаема и живо интересовалась любыми новинками: в мире бизнеса, компьютерными, литературы, музыки, моды… Вроде бы много таких, как она, ан нет. Лика и вправду была из тех, кто схватывает все на лету и повторять дважды