Три месяца в бою. Дневник казачьего офицера. Л. В. Саянский

является на свой старый казарменный двор, покинутый ими так недавно.

      Запасные этого года довольны.

      Это и лучше, что война теперь будет, – разъясняет один лихач-парень в щегольской одежде.

      По крайности еще ничего такого не завели, чтоб бросать жалко было. Для тех-то, кто ране нас ушел, вбезперечь тяжельче, потому с насиженного уходить надоть!

      Да и правда. Для нас, людей, живущих войной и ея ожиданием, грядущая война будет лишь периодом кипучей работы, более рискованной, чем в мирное время. Ну, а для пахаря, для мелкого торгующего, служащего и всех этих тысяч и тысяч – призываемых?

      И все-таки они идут молодцами. И все озлоблены против «немца». Даже и те, кто и немцев-то почти не видал.

      Великая вещь война – которая созрела в душе народа.

      И все эти поговорки:

      Что русскому здорово, то немцу – смерть, и песенки про «Немца, перца, колбасу» и пр.

      Все это, выливаясь в общую чашу народного недовольства немцами, – все всколыхнуло и претворило полускрытый смех в явное негодование. Начались манифесты, но в слабом размере.

      20 июля

      Вот она! Война, которую ждали так долго. Долго она висела над нами. Ну, что же, чем скорее и сильнее стряхнем мы ее с плеч России, тем лучше.

      Теперь уже все вырешено. Еще вчера и третьего дня мы боялись, чтоб мобилизация не кончилась впустую. Какая громадная разница с прошлой войной! Офицеров на улицах встречают с восторгом. Качают и носят на руках.

      26 июля

      Прошла неделя почти, как я не брался за свой дневник. Началась мировая война.

      Столько впечатлений сразу, что буквально не знаешь о чем писать.

      О том ли громадном, неслыханном воодушевлении, которое охватило нашу родину; о той ли колоссальной созидательной работе над пополняющей свои боевые ряды армии; о своих ли личных переживаниях… Но в это время живешь жизнью толпы и личные впечатления и переживания как-то ускользают, не фиксируются в уме. Все почувствовали себя не «обывателями», а «гражданами» и, в качестве таковых, живут широкой жизнью, захватывающей интересы целого мира. Хотя есть и оставшиеся «обывателями». Не далее как вчера закрыты три магазина за самовольное повышение цен. Офицерские магазины полны народа. Всякие крючки, ремешки, антабки и свистки берутся нарасхват и втридорога.

      Кое-кто из более опытных не покупает ничего, а только исправляет старое, заменяя старые ремешки крепкой сыромятиной. Так-то, пожалуй, надежней будет! А все эти новые и новейшие снаряжения только полопаются зря и будут брошены в первом же деле.

      По улицам бродят, во всем с иголочки, только что выпущенные офицеры и призванные прапорщики. Первые выглядят уверенными и донельзя горделивыми, вторые – беспомощными и будто что-то потерявшими.

      В городе страшное оживление. Конечно, за счет военных. Они везде. На скэтингах, в театрах, в кафе и т. д.

      Все веселы и довольны. Особенно рада молодежь.

      Да я и по себе сужу. Если мой полк не пойдет – уйду, как-нибудь, да уйду!

      30 июля

      Чудный