Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова. Леонид Млечин

не будут претендовать на территории, которых они лишились в 1945 году. 12 августа 1970 года Вилли Брандт подписал с Косыгиным Московский договор. ФРГ и Советский Союз признали нерушимость послевоенных границ и договорились решать спорные вопросы только мирным путем. Послевоенная Европа жила в страхе перед советскими танками. Московский договор, подписанный Брандтом, успокоил европейцев. И Москва убедилась в том, что Федеративная Республика не готовится к военному реваншу. Восточная политика Брандта сделала жизнь в Европе более спокойной и разумной.

      Но на советских людей договор с немцами произвел поначалу пугающее впечатление. Брежнев полушутя позвонил главному мидовскому германисту Валентину Михайловичу Фалину:

      – Ты что натворил? Звонят секретари обкомов. На Смоленщине, в Белоруссии и Предуралье население расхватывает соль, мыло и спички: «С немцами договор подписали. Значит – скоро война».

      Судьба Московского договора зависела от депутатов бундестага. Могли его и не ратифицировать. Это был бы провал для Брандта, но еще больший провал для Брежнева. Ему могли бы сказать – а мы тебе говорили, что с этими реваншистами нельзя иметь дело».

      Многие партийные чиновники выступали против сближения с западными немцами, хотя боялись высказывать это публично. Первый секретарь ЦК Компартии Украины Петр Шелест записал в дневнике: «В «Литературной газете» появился снимок: Брежнев, Брандт и его супруга стоят под руку, улыбаются. Кому это нужно, неужели мы такие «друзья и приятели», чтобы это так рекламировать в нашей печати?»

      А в Западной Германии сплотились силы, которые пытались торпедировать договор. Весной 1972 года Москва замерла в ожидании: удастся ли Брандту добиться в бундестаге ратификации Московского договора – у социал-демократов не хватало голосов.

      Генерал Кеворков пишет, что получил в резидентуре советской разведки чемоданчик с большой суммой в немецких марках с заданием передать деньги Эгону Бару для подкупа депутатов от оппозиции. Кеворков пишет, что передать деньги ему не удалось, и он отвез чемоданчик назад в резидентуру.

      Но один депутат от оппозиции все-таки проголосовал за Московский договор. Утверждают, что он действительно был подкуплен. Впрочем, у депутата могли быть и иные мотивы. Для Западной Европы разрядка стала возможностью выбраться из-под доминирования великих держав. «Восточную политику» Брандта поддержал такой консервативный политик, как глава баварского правительства Франц Йозеф Штраус. Сын мясника, он не стеснялся в выражениях и однажды сказал: «По мне лучше задница Эйзенхауэра, чем лицо Сталина». Но Штраус искал пути для восстановления отношений между двумя Германиями, которые не признавали друг друга.

      От исхода голосования в Бонне многое зависело. Оно происходило накануне пленума ЦК КПСС по международным делам, и Брежнев понимал, что если немцы отвергнут договор, то кто-нибудь на пленуме скажет: зачем нам нужна эта разрядка, если империалисты нас