Братья и сестры. Книга 3. Пути-перепутья. Книга 4. Дом. Федор Абрамов

хуже всякой пытки проезжать сейчас мимо Варвариного дома.

3

      …Что такое? С задворок, от воротец вся семья бежит к нему навстречу: матерь, Лизка, Татьяна… Однако Федюхи не видно. Может, с ним, с бандитом, какая беда стряслась?

      – Ну, слава богу, дождались, – запричитала мать. – А малого-то не видел?

      Михаил терпеть не мог паники. Он завернул лошадей на лужайке возле воротец – тут всегда стоят у него в страду косилка и жатка, когда он дома, – слез с сиденья и только тогда спросил:

      – Чего у вас? Где я должен видеть малого?

      – Миша! Миша! – со слезами бросилась к нему Лиза. – Татя болен. Мы за тобой только что Федюху верхом послали… По деревне поскакал…

      Вот теперь уже кое-что ясно.

      – Где он? – спросил четко.

      – Татя-то? Да на Синельге, у своей избы… Один… Который уж день…

      – Порато, порато болен. Иван Митриевич только вот приехал…

      Михаил с яростью зыркнул на сестру, на мать: всегда вот так! Начнут молотить обе сразу – ни черта не поймешь.

      Полную ясность, как всегда, внесла Татьяна – даром что девчонка:

      – Иван Дмитриевич только что с Синельги приехал. Приезжаю, говорит, к избе – где старик? А старик в сенцах лежит – пошевелиться не может. Левая половина отпала. Дак я, говорит, в избу затащил, а теперь пускай Михаил за ним едет…

      Михаил все-таки ничего не понимал: почему старик на Синельге? Как туда попал?

      – Я, я виновата… – зарыдала Лиза. – Ведь я-то знала, что его нельзя было отпускать…

      – А раз знала, дак за каким дьяволом отпустила?

      – Да как не отпустишь-то? Тот письмо прислал – мы с татей с ума сошли…

      – Кто – тот? Какое письмо?

      Лиза спохватилась, заширкала носом, запоглядывала по сторонам, но разве скроешь от своего брата? Давясь слезами, призналась:

      – Тот… Егорша письмо прислал… В армии хочет остаться…

      Мать завсхлипывала – и она ничего не знала про Лизкино горе.

      Михаил рявкнул – как кнутом стеганул. Потому что, ежели распуститься с ними, вой поднимут на всю улицу.

      – Мати! На конюшню! Сани запряги. (На телеге на Синельгу не попадешь.)

      – Да есть сани. Я уж схлопотала…

      Михаил начал распрягать лошадей, попутно отдавая распоряжения:

      – Веревку несите. Да одежонку какую. Живо! Чего стоите? Не за бревном – за человеком еду.

      Он торопился. Солнце уже садилось за крыши, а до Синельги самое малое час трястись. Ну разве есть время слезы точить да причитать?

      Глава двенадцатая

1

      В эту ночь Лиза не сомкнула глаз и на минуту.

      Сперва, вернувшись со скотного двора, мыла пол в избе – хотелось, чтобы больной свекор попал в чистоту (старик любил опрятность), – потом стала перебирать его постель да увидела клопа на стене возле кровати – начала лопатить весь стариковский угол. Все перемыла, перескоблила: стены, кровать, голбец кипятком ошпарила, а потом уж заодно и перину перетряхнула. Чего больной человек будет маяться