Черная царевна. Оксана Глазнева

как чародеи прошлого; что уничтожит Серую Завесу, отделяющую Царство Мертвых от мира живых. Говорили… А бог-мертвец, словно дразня человеческую мнительность, не являлся.

      Мирослав вышел из кареты.

      Башню окружала каменная ограда. На небольшом плацу перед входом в башню выстроился караул. Сержант Любава Когут, начальница внутренней охраны, выступила вперед, ожидая приказов.

      – Как сегодня ее высочество? Здорова? Хорошо ела?

      – Так точно, ваше величество.

      Они пересекли двор и зашли в темное помещение башни. Широкая винтовая лестница уходила вверх.

      Комната под крышей башни запиралась снаружи, но, из уважения к царевне, было принято стучать. Мирослав ударил три раза. Подождал.

      – Да! – раздалось из-за двери.

      Сержант Когут отперла замки, и царь вошел.

      Большая круглая комната под крышей башни была вразнобой заставлена книжными шкафами, стопками цветочных горшков и пустыми мольбертами. В воздухе стоял запах акварели, сырой земли и пыли. У восточной стены, как пристань в Цветном море, стояла кровать. У западной – письменный стол.

      Комната больше походила на склад, чем на девичью спальню, но Мирослав уже привык. Надя обожала делать перестановки. В маленьком мире, ограниченном комнатой и садом на крыше, эти перемены создавали видимость свободы. Мирослав, испытывая угрызения совести, рад был потакать нехитрым прихотям дочери. Он нанимал художников, которые расписывали стены жар-птицами и единорогами; заказывал для кукол точную копию дворца; покупал на островах шелковые обои… Все что угодно, лишь бы возместить отсутствие свободы и любви!

      – Папа, это вы!

      Царевна отложила книгу и поспешила навстречу отцу.

      Наденька была невысокой и тоненькой, как молодая ива. Черные косы уложены короной вокруг хорошенькой головки. В светло-карих глазах, окаймленных густыми ресницами, виден ум. Губки как лепестки пионов и аккуратненький носик подчеркивали ее миловидность. Портили прелесть юной царевны лишь обломанные от работы в саду ногти и болезненная бледность лица.

      – Я не ждала вас! Ужасно, что вы видите этот беспорядок!

      – Не страшно, дорогая. Найди мне какой-нибудь стул.

      Царевна сняла передник, измазанный зеленью, бросила на стол поверх учебников, смахнула с дивана ворох разноцветных штор и мебельных обивок и усадила отца.

      – Приказать подать чаю?

      – У меня мало времени, милая. Лучше расскажи, как успехи в учебе. Тебе нужно что-нибудь?

      Она улыбнулась, присела на край дивана, сжала руки на коленях.

      – Спасибо, папа, у меня все есть. Пан Рукша принес новые книги. Он рассказывал, что ему доставили их с самого Побережья. Очень красивые.

      – Вот и чудесно, милая. Может, что-то еще? Я слышал, твой карликовый апельсин не вынес наших холодов?

      – Не вынес… – грустно улыбнулась Наденька. – А как наш урожай в этом году? Собрали?

      Царь помрачнел:

      – Собираем. Дожди мешают.

      – А как