Ратоборцы. Алексей Югов

народы, неисчислимые, тут проходили: и скифы, и гунны, и киммерийцы… прочих же имена один Господь ведает… альбо – и наши предки с тобою: анты, о них же Маврикий-стратиг пишет, да и Прокопий тоже… А про сии холмы пишут, якобы то похоронение богатырей…

      – Анты, Данило Романыч, – то чей же будет народ? – какого князя… али царя? – спросил опять дворский.

      – Царя не имели… но жили в демократии, общими людьми обладаемы, старейшинами, – отвечал князь.

      Дворский, слушая, кивал головою и слегка поглаживал узкую бороду рукой, одетой в кожаную перчатку.

      Он довольнешенек был, что удалось разговорить князя.

      Солнце закатывалось. Дул северный ветер. На западе высилось и пылало багровое, чешуйчатое, будто киноварью окрашенные черепицы, огромное облако.

      Дворский поежился и сказал:

      – Студено будет. И буря. Данило Романович, не остудися! Я уж возок велел приготовить!..

      Был лют и зол путь! По всему югу та зима долго была голоснежная. Морозы же стояли нестерпимые: кони с трудом дышали от стужи. То и дело дворский приказывал проминать лошадям ноздри, из которых торчали седые от стужи кустики шерсти.

      А то вдруг отпускало – и тогда подымалось вдруг невесть что: не то снег, не то дождь, то вялица, то метелица – не видели ни дня, ни ночи!

      Потом сызнова прихватывало.

      – Ух, – отдирая ледяшки с бороды и усов, бормотал дворский, – до чего не люб путь! А и недаром сей Декамврий Грудень именуется! Гляди, какие грудки настыли! Колоткая дорога: ни тебе верхом – конь ногу засекает! Ни тебе на полозу: лошадям тянуть невмочь – бесснежье! Ни тебе на колесах: колотко, тряско! Хоть возы с продовольствием да с дровами покинь, так в ту же пору!..

      Он разводил руками, бранился и, взяв бородку в кулак, задумывался. И уж что-нибудь да придумывал!

      Перепрягал коней, одних на место других, подпрягал новых, поотгружал возы на сумных лошадей, в торока, – и двигались дальше.

      Лютая стужа лубянила не токмо одежду, а и сыромятные ремни гужвиц.

      Местами на бесснежной, застылой, точно камень, земле рвались от небывалой тяги добротные сыромятные завертки оглобель, распрягались кони.

      Поезд останавливался.

      …Было в пути немало препон. Наконец же в пределах Дона, где простерлось обиталище и кочевье зятя Батыева, Картана, женатого на сестре самого хана, вдруг сильно подснежило и повалил снег, так что коням стало по чрево.

      Однако не спадал и мороз.

      Хорошо, что Андрей с последнего лесного селенья тянул за собою пять возов сухих плашек и дров, – было чем отогреться людям, когда разбивали иной раз стан свой прямо в степи, на снегу обставясь возами.

      Вез дворский и добрый запас берестяных факелов-свеч – на темные ночки.

      Князь руководствовал путь почти напрямик: от Переславля – сперва на излучину Волги, туда, где ближе всего она подошла к Дону, а там уже – к югу, где на восточном берегу Волги раскинулася столица Батыевой Золотой орды, а по существу – и столица полумира, – пусть варварская, – великий город Сарай…

      …Стояла